4-2-19
Когда человек совершает движение,
Всегда он имеет в виду свою цель,
Идти тысячи вёрст для её достижения,
Цель не заслонит для движения лень.
А целью французского в том наступления
Явилась престольная наша Москва,
Для непобедимости их утверждения,
Но и для общего в ней грабежа.
Землёй обетованной для отступления
Конечно же, служит им родина-мать,
Она — далеко, для её достижения
В дороге им надобно всем отдыхать.
И первый же отдых, конечно, с ночлегом,
Как отодвигает о родине цель,
Пробег в сорок вёрст, этим «жизненным хлебом»,
На все их надежды раздвинет им тень.
И так каждый день, лишь бы отдых — без боя,
Надежда вернуться вся близится в дом,
Надежды росли, когда общего горя,
Всю армию мучили с мыслью о том.
Ближайшей их целью, надеждой к спасенью,
В Смоленск бы добраться скорее живьём,
И в городе том под надёжною сенью,
Найти рай земной, окопавшися в нём.
Их всех убеждали, в нём — склад провианта,
И эта надежда толкала их в путь,
Другого в чинах не хватило «таланта»,
Чтоб армию в том, в целом всю обмануть.
И двигаясь толпами той же дорогой,
Которая всех их в Москву привела,
Себя наградив лишь судьбою убогой,
Им жизнь лишь дороже всего и была.
Смоленск был единственной этой надеждой,
Где есть провиант, где нормальный ночлег,
Москвой и Смоленском вёрст тысяча между,
Но армия вся ускоряла свой бег.
Дорогой терпели большие лишенья:
Нехватка одежды, обувки, еды,
Порой партизан по ночам нападенья,
А впереди — всё версты и версты.
Другою причиной такого стремленья,
Рождавшей энергию к той быстроте,
Явилась огромная масса, скопления,
Всех войск в их военной своей пестроте.
Мечтая избавится от всех несчастий,
Сквозило желанье отдаться нам в плен,
Для верности с жизнью продолжить участье,
И как бы с несчастьями сделать обмен.
Но даже и в плен было трудно податься,
Как мог целый корпус направиться в плен?
Сама масса войска не может остаться,
Движенье в колоннах — как будто средь стен.
Подобно вагонам идёт целый поезд,
Не может убраться в сторонку вагон,
Какая бы ни была в том вся их корысть,
Покинуть весь поезд вагон был лишён.
И в этом стремительном их отступленье
Уже сам собою вершится процесс:
Шло верно, но медленно их разложенье,
И он набирал постепенно свой вес.
Как снег растопить невозможно мгновенно,
Лишь время нужно приложенья тепла,
Так таяла армия их постепенно,
И в смысле и духа, и в смысле числа.
Один лишь Кутузов постиг то явление,
И он прилагал к тому много всех сил,
Для противодействию с ними сражению,
И сдерживал высших чинов весь их пыл.
Но все генералы и всё окружение,
И весь ненавистный Кутузову штаб,
Его тормошили, воздать им сражение,
И тем отличиться — противник был слаб.
Удачно настигнуть французов на марше,
И даже нарушить их отдых, ночлег,
Подобно Тарутину сделать им кашу,
Тем самым «облегчить победный им бег».
Они звали в бой, настигая французов,
Чтоб каждый в России нашёл свою смерть,
Тем больше бы было «победы конфуза»,
История войн всё могла бы стерпеть.
Кутузов своей полководческой смёткой,
Их всех убеждал: щадить надо солдат,
Зачем подгонять их кровавою плёткой,
Потери в пути — это тоже наш вклад.
В эпохе всей нашей к великим победам,
До Вязьмы дойдя без сражений они,
Уже растеряли треть армии следом,
Теперь будут долго бояться войны.
Достаточно нам подгонять их по следу,
Ночлегу и отдыху ставя заслон,
Они от усталости на свою бе;ду,
И потеряв регулярный свой сон;
Продолжат естественный мор своей жизни,
И если бы силой не боле полка,
Мы им не достигнуть поможем отчизны,
К тому ж партизаны намнут им бока;
То верная смерть им грозит до границы,
Нам надо преследовать только врага,
И сбросить мечты, чтобы в том отличиться,
Всей армией брать нам быка за рога.
Под Вязьмой плеяда чинов-генералов,
Почти наступая на пятки врагу,
Никак не смогли избежать в том скандалов,
На корпус напасть, разгромить наяву.
И ставя главкома об этом в известность,
Пустой лист бумаги прислали конверт,
В посланье таком выражали полезность,
Для армии дать на прощанье концерт.
Однако главкома все доводы против
Никак не могли погасить сей порыв,
Их ненависть к ним основной был наш мотив,
Как нам ликвидировать вскрытый нарыв.
И так мы их гнали, ходили в атаки,
И под барабанный пугающий бой,
Они, как голодные злые собаки,
Толпу лишь являли отныне собой.
Отрезать им путь на Смоленск отступления
Мы всё-таки полностью и не смогли,
Они были способны и к сопротивлению,
Их армия таяла, но всё же — шли.