Перевод из Эдгара По
Ворон
Как-то в полночь, утомившись, я сидел, совсем склонившись,
Над старинным фолиантом, силясь что-нибудь понять,
И поникший, в полудреме и полуночной истоме,
Еле слышный стук зловещий ухитрился услыхать,
Видно, поздний посетитель в дверь решился постучать,
Только так я мог понять.
Это был декабрь суровый, разливался свет багровый,
И дрожал в стенном камине потухающий костер,
Но напрасно я пытался и не мог, как ни старался,
Чтением утолить печали и забыть мою Линор,
Девы, названной, как ангел, нежным именем Линор,
Потускневшим с давних пор.
Но печальный шелест странный штор багровых непрестанно
Полнил ужасом, что раньше не пришлось мне испытать,
И, чтоб сердце успокоить и на лучшее настроить,
Мне пришлось, уняв тревогу, непрестанно повторять:
«Это просто гость случайный в дверь решился постучать,
Только так могу понять.»
Но затем, воспрянув духом, с напряженным мрачно слухом
«Сэр-,сказал я,- или леди, я прошу лишь одного,
Вы простите, задремал я и случайно услыхал я
Легкий стук ваш еле слышный у порога моего.»
Но, открыв пошире двери, не увидел никого,
Тьма, и больше ничего.
И, вглядевшись в тьму глухую, долго я стоял вслепую,
Весь виденьями объятый, как нигде ни у кого,
Тишина не нарушалась, и ни звука не раздалось
Кроме тихого «Линора», имени лишь одного,
Это имя сам шептал я эхом сердца моего,
Имя, больше ничего.
И, закрыв с волненьем двери и себе уже не веря,
Вдруг опять услышал стук я, громче стука до того,
И сказал я: «Все понятно, звук теперь довольно внятный,
И теперь увижу, кто там у окошка моего…
Впрочем, может быть, как раньше, не увижу никого…
Ветер, больше ничего».
Но, нарушив эти думы, вдруг влетел с свистящим шумом
Королевский черный ворон, как в старинные года,
И, не высказав почтенья, словно бы для развлеченья,
С видом лорда или леди, будто жил он здесь всегда,
Он, взлетев на бюст Паллады, словно прибыл на года,
Каркнул: «Больше никогда.»
Этот гость самодовольный вызывал смешок невольный
Театрально-мрачным видом, и сказал ему тогда:
«Ты лет сто уже летаешь и тебя не запугаешь,
Ведь из жуткой преисподней ты явился к нам сюда,
И какое носишь имя, кем явился ты сюда?»
Он ответил: «Никогда!»
Восхищаясь этой птицей, трудно ей не восхититься,
Я, конечно же, не понял этот возглас «Никогда»,
Но не мог не убедиться и в душе не согласиться,
Что никто подобной птицы даже в лучшие года
Не видал, и не увидит и в грядущие года,
Что зовется «Никогда.»
Но надменно и сурово он твердил одно лишь слово,
Будто это слово жило у него в душе всегда.
Громко высказав признанье, он сидел, как изваянье,
И сказал я очень тихо: «Улитишь ты навсегда,
Утром рано, на рассвете, мы простимся навсегда.
Каркнул ворон: «Никогда!»
Вздрогнув словно от удара, я подумал, ворон старый,
Следуя своей природе, что ведет его всегда,
Повторял за кем-то слово, будто бы рефрен суровый,
Повторяемый бессчетно потерявшим навсегда
Радость жизни и надежду, потерявшим навсегда:
«Больше, больше никогда.»
Но опять мой ворон черный вел себя, как раб покорный,
Я ж, к нему придвинув кресло, думал: «Что за ерунда»,
И, застывши а размышленьи, силился найти решенье,
Почему же ворон черный, как в старинные года,
Жуткий, старый ворон черный лишь одно твердит всегда,
И что значит «Никогда».
Я был вынужден смириться, не пытаясь спорить с птицей,
Проникавшей в глубь сознанья, как грозящая беда,
И не знаю, как случилось, голова моя склонилась
На лиловый темный бархат, как полночная вода,
Освещенный ярким светом, словно светит мне звезда…
Что же значит «Никогда»?
А затем мне показалось, или просто примечталось,
Будто Серафим явился, присланный ко мне сюда,
Закричал я: «О, Всевластный, божьи ангелы прекрасны,
О Линор, любимой страстно, дай забыть мне навсегда,
О потерянной любимой, что мне грезится всегда…»
Гаркнул ворон: «Никогда!»
О, Пророк, дитя порока, расскажи мне ради Бога,
Расскажи, какая сила погнала тебя сюда,
Одинокий и бесстрашный, мой бесценный гость вчерашний,
Расскажи мне, только честно, как же мне попасть туда,
Где найду я утешенье и забудусь навсегда…
Он ответил: «Никогда».
Кто ты странное созданье, просвети мое сознанье,
Небесами заклинаю, Богом, что средь нас всегда,
Расскажи душе печальной, есть ли там, в лощине дальней,
Среди ангелов Линора, мне сиявшая звезда,
Милая моя Линора, моя вечная мечта…
Каркнул ворон: «Никогда!»
Так прощай на этом слове, демон мрачный и суровый,
Убирайся в преисподню, возвращайся навсегда,
Все сносить, слуга покорный, утомил ты ложью черной,
И оставь меня в покое, уходи скорей туда,
Ты лети в свой ад кромешный, возвращайся навсегда.
Каркнул ворон: «Никогда!»
И сидит он, размышляет, никуда не улетает,
Взгромоздясь на бюст Паллады, будто здесь он навсегда,
Словно что-то вспоминает, словно демон отдыхает,
На пол тень свою бросает, как в старинные года,
А душа моя вздыхает, видно, ей страдать всегда
Не забыться никогда.