мне снится
то, чего никогда не предвидится
а на небе большая медведица
девица просит водицы
я живу вдали от событий
большого масштаба
в стакане текила и спрайт
мои будни на лайте
и я еду по склонам покатым
на собаках в закат
на Парнасе
переставая зреть разницу
между плохим и хорошим
между длинным и крошечным
грею птиц на ладони
и поджигаю лампаду
в стиралку кладу дурную башку,
ведь в ней чернозём
я, пожалуй, дурак,
ибо мой ум неуёмный
на дне водоёма обнаружены буквы
я не бываю довольным,
так как вечно напуган
мнением тех, кому безразличен
эти слова будут дерьмом,
но для для кого-то отличным
в мира нет прекрасней лица,
чем твоё, а я родственник осени
куст чёрной смородины,
что ведёт мониторинг потерь,
ведь внутри исключительно ветер
засыпай, считая до ста
смерть будет нежной и ласковой
посмотрит в глаза
и пустит скупую, пустую слезу
мне не хватило для счастья ресурсов
всё потому что я трус
и трясусь от всего,
а жизнь быстрее сапсана несётся
в посольство тумана
под аплодисменты из пуль
нормальные люди уснули
я лобызаю десну
времён безвозвратно упущенных
я плюшевый плющ
горящий и часто горюющий
на Обводном канале ухо продуло
залепи своё дуло, товарищ Селин
этот мир пластилиновый
этот мир не для всех
я пишу на потеху
для тех, кто сгорел,
но смириться не смог
над городом смог
и стихи интеллигентных уродцев
вычурных снобов
влюблённых в себя,
запредельно и жутко
птицы тело клюют
ты умираешь в этом уюте
и гладишь утюг
больным языком
внизу почтальон
и он стал скорпионом
я последний нейрон
на трамвайном перроне
Беломорского стрита
твоя облицовка
мой рассудок сильно насилует
я ощущаю бессилие
и стесняюсь быть трезвым,
потому что так мерзко
на душе от всего,
чего бы лучше не стоило помнить