— Я перенёс клиническую смерть, —
сказал сосед, накрыв ладонью рюмку, —
теперь - совсем, да если посмотреть,
не пил и до инфаркта! — поезд юркнул
в тоннель огромной сумрачной горы,
державшей струны рельсов, словно вожжи,
вагон качнулся, встретив злой порыв,
но, мрак спустя, наш столик снова ожил.
— Прошу простить, но я не мясоед,
теперь - совсем, - я рыбу ем немного, —
мой визави, набросив мягкий плед,
озябшим взглядом тронул «курью» ногу.
Несладкий йогурт ждал прозрачный чай -
«Сбор травяной» гласил бумажный вымпел,
а сам сосед так яростно скучал,
что я назло налил и залпом выпил!
Вопрос - ответ, как шахматный финал,
я делал ход, начав с вращенья пробки,
и третьим темпом всё подробно знал:
он холост, без детей и в жизни робкий;
футбол не смотрит, в гости не зовёт,
собак не держит, к кошкам аллергия,
стихи не пишет, в хоре не поёт,
не любит также, как поют другие;
он коллекционер старинных книг,
в его архиве сотни фолиантов,
он чтит латынь и греческий язык
и входит в список лучших консультантов.
Он мой ровесник - разница лишь в год,
и должен, значит, выглядеть моложе,
ведь он себя не тратит, бережёт,
теперь - совсем, да раньше, видно, тоже!
— А с сердцем как же? — я, увидев дно,
вдруг ясно понял, - нервы на пределе.
— Врачи не знают, впрочем, всё равно,
сказали: «Сердцу скучно в Вашем теле!».
Мне снились ночью (трезвый мозг, держись!)
апостол Пётр, сосед - и я им внемлю:
— Он перенёс клиническую жизнь,
ни в рай - ни в ад, вернуть его на Землю!