эти мотыльки – наркотик,
превращают слова в иглы,
колют ядом на кончике фраз,
хрустят перьями суставов,
поставлен на паузу покой,
болтается фонарь на ветру,
размазывая свет по аллее…
кучер в груди понукает тело,
пришпоривает в венах красных коней,
слёзы давят в глазах соль,
это искусство перевоплощаться дано театру,
полночь рвёт расстояния дня,
кругом в мире не тишина,
улеглись мысли,
накрылись серым, вязким одеялом,
глухарь в ушах токует глухую серенаду…
пустота крысой грызёт последний шаг,
последний акт высушен холодом,
призрак ждёт новолуния неприлично прожить,
солнце слепит с одной стороны,
с другой,
холодные, пустые склянки вместо глаз,
вяжут рот словами чужими,
мокрые чернила мягко коснувшись листа
навеки прилипли выворачивать слёзы,
зажав в кулак душу,
злой взгляд совы обрекает дерево залезть в дупло,
где уставилось небо синим росчерком глаз,
даль уплыла за горизонт,
как беззлобная неприязнь влюблённой химеры…
в отражении мора годы гордо молчат,
за чугунной немотой очевидно
серпом и молотом колотит озноб,
шкура сползает с чёрного дыма,
роза пугает шипами и красотой,
и дела нет никому, когда слякоть и сыро,
в театре отражения упали в цене до летального,
великое стало серым,
поэтично настроены звуки ливня,
конферанс взял микрофон лужам верить…
красными пятнами, да мозолями,
в строфах присутствует сломанное,
листвой опадает старая кожа,
никотиновый слог выкладывает незнакомое,
пляска тли красками слов завораживает,
мотыльки – это наркотик,
внутри мысли порхают.