Смирению интеллигентский гонор
Противится и телом, и душой.
Заденешь чуть, такой вдруг хлынет гной,
Что думаешь: Да чёрт, мой друг, с тобой!
Лишь кровь не пей, плохой уже я донор.
Гордыня. Нет прочней её стены,
От Неба отделяющей навеки.
Раздулось эго шире человека.
Бессильна даже ангела опека,
А бесы, победители войны,
Страдать овцу заставят непременно!
Гаввах их пища, восполненье сил.
Неважно я простил, иль не простил,
От гонора я как бы защитил?
И сам топчусь на краешке Вселенной...
Отклик Юрия Бычкова-Закирзянова:
Мой друг, не так уж всё и плохо.
Картину, ту, что начертал,
Пишу без всякого подвоха,
Ждёт искупительный финал.
Все те - кто в ней играют роли,
Неважно кем назвал их ты,
Знакомы с детства мне до боли,
Их нравы, жесты и черты.
Но как бы бес не изгалялся,
Над ангелом бессилен он.
Кто верен Господу остался,
Войдёт в Небесный Пантеон.
Спасибо, Юра.
Отклик Надии Медведовской:
Достоевского бесы - проклятье,
А толстовские - вроде прекрасны,
Но Алёша с Андреем - не братья,
Гоноровость - лихое заклятье.
Не даётся смиренье задаром,
На весах - преступленье и кара.
Что отрежешь - отмерено будет,
Ни на йоту Господь не забудет.
Вот когда уж не ждёшь и не веришь -
В Пантеон отворяются двери.
Но войти или нет - ты свободен,
Не единый паяц при народе.
Спасибо, Надия.