Мне мало быть, но нечем крыть.
И двух намерений мне мало.
Скучна их крыльев снулых прыть
за то, что голос как попало
я умудрился обронить,
и — что упало, то пропало.
Я всё забыл. Сперва — легко,
потом влекло… Но вот что странно —
та, что далёко-далеко,
не стала дальше. Бах! — и ставня
прикрыла позднее окно.
Сегодня кто-то, но не я,
стенает в небо, мало парясь,
скулит… А мой небойкий парус
бежит брюзжанья и нытья,
ведь я себе не собираюсь
перечить. Да, отныне я
лишь с тем, пусть даже и неловко
себя веду, и только с тем,
кому понятно моё слово,
изломанное. А иного
мне и не надобно. Зачем?
Он редко мне заходит в гости,
но, не смотря на странный вид,
он под руку мне даже в грозы
тепло и метко говорит.
Он знает все мои старанья,
и цену звукам, как не струнь
их тёмный хаос. Бах! — и ставня
на ветер выпорхнула тюль.
Смеётся робость между строк.
Смолкает хитрое стенанье.
Вина гранёного глоток.
Луны огульное сиянье.
1985