Улетают на юг
беспокойные птицы счастья –
не к теплу, но – к свободе
/не думают возвращаться/.
– Поднеси, виночерпий,
с гурманской отравой чашу –
с веселящим вином
для затравленного паяца.
Поднеси и подай –
не волнуйся, рука не дрогнет –
улыбнись, как предатель,
клянущийся в крепкой дружбе.
К одному перекрёстку
приводят всегда дороги –
к инфернальному бару,
в котором никто не нужен
никому...
никогда...
«Человек человеку призрак» –
нацарапано спицей
на барной щербатой стойке.
А над крышей летят,
повинуясь инстинктам, птицы
и кричат так, как будто
им невыносимо больно...
– Бармен должен быть трезв... –
не причина, но отговорка
для любого, кто ищет
иллюзию со-причастья
/на губах от ухмылки,
надтреснув, кровавит корка/, –
обнажённо бескрыл,
беззащитно влюблён и...
счастлив –
не смотря ни на что
и всему вопреки –
как падший
или...
шут.
– Ты ещё
расскажи,
что не должен киллер
кайфовать, убивая,
а шлюха –
кончать под каждым,
кто ей платит монетами
или «волшебной пылью».
Расскажи – я послушаю.
Сорван беззвучным криком
твой серебряный голос...
будто специально сломан –
для историй полуночных:
как оставаться диким
/даже если ты кажешься
полностью приручённым/.
Я налью тебе – полную,
чтобы полюбоваться,
как ты пьёшь –
с наслаждением...
держишь во рту...
глотаешь...
не отраву –
бальзам
для решивших
не возвращаться...
беззащитных,
нагих...
и –
всему вопреки –
не стайных.