3-1-11а
Вновь возвратившийся с осмотра,
Уже уставший государь,
В сопровождение эскорта,
Хлебнувший всей досады гарь;
Слезая с лошади, всё слушал
Совет маркиза Па(у)лучи;,
Уже уставшим даже «ушам»,
Ему шептавших: «Помолчи»!
Но сей маркиз не унимался,
И — с итальянской остротой,
Всё вновь и вновь царю пытался,
Советом лагерю дать бой.
А автора сих укреплений,
Столь бесполезных на войне,
Хотя и Пфуль считался гений,
Но наказать его вполне.
Как за растрату средств, усилий,
И всех бессмысленных трудов,
За уязвимость наших линий,
Создавший лагерем дурдом.
Заметив на крыльце Андрея,
Вышедшего его встречать,
Царь занятости сожалея,
Велел ему в гостиной ждать.
Царь прямо с лошади, поспешно
Прошёл уже в свой кабинет,
За ним — Волконский, Штейн, уместно,
Андрей с Палучи — на Совет.
Князь Пётр Михайлович Волконский,
Негласный возглавляя штаб,
Он, как посредник, чин посольский —
Бесприкословный в деле раб.
Принёс в гостиную все карты,
И, разложив их на столе,
Совет, усевшись, как за парты,
Когда как каждый жил во мгле;
Не зная точно, где противник,
Не зная планов всех врага,
И, как природный он «волшебник»,
Всегда дела брал «на рога».
Всем передал он те вопросы
И груз возникших всех проблем,
Помочь Советом снять торосы
На пути всех прежних схем.
Услышать мненья специалистов
О путях движенья сил,
В военном деле — «суть лингвистов»,
Что враг на этот раз мысли;л.
Всё дело в том, пришло известие
О намерениях врага,
Начать всё новое нашествие
В обход, «нацелив все рога».
Хотя в последствие и ложном,
Всё оказалось, как всегда,
Но не мешало осторожным,
Всем быть на происки врага.
Своё из первых молвил мненье
О новом плане снова швед,
Во избежанье затрудненья,
Всё тот же генерал Армфельд.
Ничем не подкрепить позицию,
Имея право дать совет,
С присущею ему амбицией,
Он начал излагать ответ.
Он нашим предлагал движение
В той стороне больших дорог,
По плану вроде отступления,
И, чтоб в дальнейшем корпус смог;
С другим таким соединиться,
И вместе всем резервов ждать,
Тем самым как бы укрепиться,
Сраженье, может быть, и дать.
Сей план оспаривал полковник,
Хотя и молод, некий Толь,
Входивший в моду, как сановник,
Но также, возмещая боль;
За всё то общее незнание
Всех точных планов их врага,
И часто их непонимания,
Но лишь бы показать рога.
В пространно сделанной записке
Он предлагал весь новый план,
Где, избегая мы все риски,
И будто бы он богом дан;
План совершенно был противным
Армфельду, Пфулю и другим,
Ему казался эффективным,
Поскольку был уже иным.
А неуёмный итальянец,
Кто Пфулю приписал всю казнь,
Подняв воинственно вверх палец,
«Леченью предлагал вновь мазь».
«Мазь» той внезапной, как атаки,
И, тем ошеломив врага,
«Его вселающей собаке»
Всё время выставлять рога.
Его тем ослабляя силы,
И, поднимая русских дух,
Его тем устраняя «вилы»,
Наш лагерь превратить весь в пух.