Я одинок, зато не равен
всему, что в мире нелюбовь.
И ни черта не толерантен,
засим этнически здоров.
Влюбляюсь в женщин и в деревья,
и так смешно влюбляюсь в грусть,
что прочь бегу высокомерья
малейшего. И не боюсь
в себя всмотреться, чтоб в осколки
разбить гордыню, и о спесь
порезаться, а всё же водки
не опрокинуть на порез —
мол, заживёт само собой, ведь
не бог весть что, и в тот же час
забыть заносчивость и вспомнить,
что в мире этом всякий раз,
когда собой бываешь, редко,
но неподдельно, лишь тогда
слова конкретные конкретно
тебя влюбляют в суть стыда,
в шум листьев лёгких, в жуть паденья,
в шут его знает что ещё…
И ничего из поведенья
любви не выглядит смешно.