лишь начали скитаться,
пришла пора осесть,
заставить оставить всё, как есть,
отныне скорбный танец
не перестанет быть светлым,
а изначально танцевали лишь зрячим,
нотариус не искал выгоды,
а Лола писала слова,
те, что огонь вместе с бумагой сжигал…
она не осталась замерзать,
набить оскомину холодной воде,
ушла,
как контур сходства с портрета слепого художника,
ушла без спутника,
лишь сопровождали глаза
взглядом сожителя ставшего лишним…
и многотонная пустота
время просеяла сквозь мгновений сито,
текст завещания греть перестал чистый лист,
когда кончились ноты, танец стал снегом,
нахмурилась лбом утрата,
сглаз слуха коснулся мембраны, ломая заднюю кость…
ватой чёрной вуали упала на облако,
все смотрели взглядами жестов в небо,
притворство сбросило кожу,
осталась вмятина,
не важно, как это чувствовал дым,
важно, он стал прозрачным.