Говорят, у Чёрной речки,
Меж лесочка, на опушке,
Равнодушный и беспечный
Угодил под пулю Пушкин.
То ли вынудили парня
Отомстить врагу Дантесу,
То ль от слуха люд избавить
Метким выстрелом протеста.
И не то, чтоб Гончарова…
(что само собой резонно),
Но, бывает, жалит слово
В сто раз пуще скорпиона.
Было ль место там любови,
Или выдули легенду…
Но, скорей, поэт напомнить
О себе решил клиенту.
Говорят, что этот Пушкин
Был агентом Николая;
Прыгал душкой в завитушках,
Мысли царски увлекая.
И что, дескать, он работал
В тайном пятом отделенье.
И Дантес тот, чёртов бо;тан,
Стал его всегдашней тенью.
И, конечно же, в итоге
Всё закончилось дуэлью.
Каково же, взяв под локоть
Певуна, пугать моделью
Политических волнений,
Вербовать, долги прощая,
Пеной залитые деньги
Царским словом возмещая.
Говорят, что Пушкин, всё же,
Произвёл прицельный выстрел.
«Волевой мужик!.. И что же?..
Устоял-таки, форсистый?..»
Устоял… Бронежелетик
Был поддет им под мундирчик.
А вот Пушкин смертным следом
Так и помер. Будто спичкой
Прогорел. А где сокрыли
Прах его – никто не знает.
Говорят, что в этой были
Содержалась доля злая.
И про то ещё судачат,
Что зима была шальная,–
Повсемест метельным плачем
Расходилась, завывая.