Пролог
Есть умение у слесаря, у гончара,
У обывателя духовность лишь одна,
Лишь страх лишится доброй воли,
Куда, коль с кем, коль поневоле,
Лишь сиюминутное волнение,
Невольной страсти умиление,
Лишь вожжей твердое крепление,
Лишь мяты бурное смятение,
Лишь сердца дальний перезвон,
Чужих дум строка твоей судьбы сомкнет хрустальный сон,
Дальней лиры бьётся чаша
В своей телеге гуще каша,
Чужой навет-лишь капля на воде,
Чужой талант лишь искры в серебре,
Пустых времен глухая стужа,
Лишь свой костер согреет струны лиры,
В волнах дальних сокроет ночь желтеющие ивы,
И дань зеркальной скорби принесёт!
---------------------------
Так, милый мой рассказчик,
Чередою бед явился наш образчик,
Тоскою томною до мозга и костей,
Любил фанфарою светить гостей.
Кому коль пряник или ложка, и непременно аглицкая и из воска,
Худой банкир, но весельчак бывалый, он дамам сплетни подносил,
Одет в весёлом домино и эполетов златым блеском.
Худым довеском был страх лишится дюжины похвал.
Так в этот вечер он ус густой у зеркала взвивал.
Тут мимолётной тенью льстива, явилась вечерней мглою дива и разожгла костёр.
В тусклом полумраке сотен платьев, нашелся дух приземленных басен,
И попросил героя сесть за стол,
Сквозь скучное видение спустилось долговое приведение,
Лишив героя свеч игры, спустилась чаша угнетения, решил он на веранде:
Всегда есть время в полуночном танце.
Он, страх переборов, сказал: "Ну это что-то и ангельская это забота до благ чужих. Ведь надо же уметь чужое житие в багряном свете рассмотреть. Ведь надо же среди печальной скуки морскую воду сделать топкой и обнажить песок! Кому понадобилась лирой венчать чужое обещание. Ведь это надо же блистать педантством в одной науке самоубранством стелить и Право, и Мораль! Подумаешь, ведь дама в красном сама блистала самоуправством и подписала договор! Кому виной, что чувства разлетелись утренним туманом, ведь они же опоили нас дурманом, оставив углей скромный хор!
Так, наш герой уехал из Москвы, оставив Ростовщичеству долги,
Он князем Новгородским степенясь, приехал в Лугу, торопясь шальною скукой.
Ведь я же мог, ведь я умел у лошадей держать удел, а нынче странником скитаюсь!
Оставив купку малую для памяти отца,
Он хлебником сосватался в помошники купца,
Увидев гончаров караван бывалый, он к ним явился на поклон:" Откуда звон? И сладострастная утеха из глины под ногой, Творцу сподобив, форму слить! Кому уметь-тому водить!"
Сказал гончар: " Хвалою слабой сомненьем стелется река. Мечта-слиянием троп. Искателю-покоя гроб. А кочегару-тепла звезда, та не угаснет никогда, покуда он желает искры воссиять!"
Бедняга наш герой решил: уменьем быть отблеска видением не выграешь вино. Крестьянство-прочное оно-ведь тут и предков уваженье и Земли даров вечное смирение. Устроился в колхоз. А люди там вновь страдают томной мукой. Ведь интереса нет своей разлукой с своею личною мукОй.
Там дева ночью Ивана Купала омывалась, венком из грёз в власах её луна держалась.
Увидев, искренней зари глубокий взор, герой потупил светский разговор и словом дальним обратился: "О дева, ведь знаешь ты небесну синь, цветов ковёр и росы звенящей дивный хор! Дай лепет испытать во мраке, судьбы сверши извечный приговор!
-"Ах,"- сказала томно незнакомка,- "у вашей юности сорвалась постромка, не узрев колокольчиков весенний звон и дальнего пути извечный разговор! Вы трепет сердца сжали у самых ворот, мишурой игральной кости променяли заводь вечных вод, вы блеск Солнца заменили мятежной радости кадрили, вы трон судьбы отдали во власть развенчанной спирали!"
Скрестив у сердца громкий ураган, бежал герой в высокий бурьян, сказав: "Та дева радуется звездами, а звёзды-виденье лишь её, лишь повод порецанья мирной жизни, лишь прут в канаве ожидания, лишь смута облака тоски!"
Прожив среди густого, тёмного бурьяна, поняв возврата нет-уменья все испытаны давно, остался жить у заводи глубокой, моля о старости далекой и ниве новой для испытанья зол, смотря в зеркальный скорбный взор.