За высокими горами,
За дремучими лесами,
По болотам и лугам,
По речным по берегам,
И петлистыми путями,
Да за синими морями,
В неизвестной стороне,
В полу-сказочной стране,
Где и быль, и небылицы,
Где русалки и жар-птицы,
Там, где властвуют цари,
Где поют богатыри,
Жил да был в далеком царстве
В заграничном государстве
Дивный парень-молодец
По профессии кузнец.
Звали молодца Емеля,
И во всем кузнечном деле
Равных не было ему
Ни в руках, ни по уму.
Выйдет солнце в поднебесье, –
И петух зальется песней
Да подымет добрый люд,
Значит, всем пора за труд.
Впрочем, нашего Емели
Нет давно в своей постели –
Честно трудится кузнец:
Валит жар, кипит свинец.
От зари идет работа,
Кузнецу не жалко пота –
Он кует и день и ночь:
Пот со лба – и сутки прочь!
Выбор больше, чем богатый:
Хочешь сбрую, хочешь – латы,
Нож, и саблю, и топор,
И подковы, и забор.
Правда в сказках говорится,
Дело мастера боится! –
Это все про кузнеца,
Про Емелю-молодца!
Как смогли и как сумели,
Чудо-мастера Емелю
Мы представили для вас –
Так начнем же наш рассказ.
А поведать мы хотели,
Как пришла к тому Емеле
Марфа длинная коса,
Пышноцветная краса.
Слава шла о той девице
Как о знатной мастерице,
Да красавице под стать,
Что пером не описать!
А еще ходили речи,
Что жила она далече,
Был дворец ее богат,
А вокруг стелился сад.
И прекрасными цветами,
Словно пышными коврами,
Устлан был садовый путь –
Любо-дорого взглянуть!
Марфа в кузницу явилась,
Гордо в пояс поклонилась
И сказала кузнецу,
Удалому молодцу:
«Здравствуй, молодец-Емеля!
Я пришла к тебе доселе,
Дабы принял ты заказ,
Так послушай мой наказ:
За особую награду
Изготовь-ка мне ограду,
Да такую, чтоб другой
Больше не было такой –
Сделай пики с позолотой,
Над узором поработай;
А за труд искусный твой
Заплачу тебе с лихвой.
Но не в бархате и злате
Быть моей тебе оплате –
Лучший дар получишь ты:
Чудотворные цветы».
«Это что еще за диво? –
Отвечал ей горделиво
Наш Емеля-удалец,
Лучший мастер и кузнец, –
Да, цветы твои прелестны,
Аромат от них чудесный,
Но работать за цветы –
Мах рукой до нищеты!
Поищи с таким товаром,
Кто работает задаром,
А со мною не шути!
Коли просишь – так плати!»
И, совсем разгорячившись
Да на Марфу обозлившись,
Емельян цветы – в ладонь,
Да и бросил их в огонь!
Оба ахнуть не успели,
Как цветы дотла сгорели.
Что уж думать о стыде –
Чует сердце: быть беде!
Скоро сказка говорится,
Да нескоро дело длится.
То, что сделал, не вернешь;
Что посеешь, то пожнешь.
Разъярилась, как орлица,
Марфа красная девица
И сказала кузнецу,
Встав к нему лицом к лицу:
«Злые мысли ты затеял
И поступок злой содеял.
Сила тайная была
В тех цветах, что я дала:
Их краса была волшебной,
Чудотворной и целебной –
Ни усталость, ни недуг
Не прошли б защитный круг.
Но за грубость и гордыню
Все, что тронешь ты отныне,
Станет черным, как зола,
Что в печи твоей легла».
И коварное заклятье
В сей же час легло печатью
На Емелю-кузнеца,
Молодого гордеца.
Не поверив в злые чары,
Он своей не понял кары
И не встал вперед пути, –
Дав волшебнице уйти.
И, застыв в кривой ухмылке,
Почесал кузнец в затылке
Да, чтоб время не терять,
За работу встал опять.
Только взял кувалду в руки –
Уронил ее в испуге:
Стала черной рукоять,
Как зола – ни дать, ни взять!
Тут Емеля ужаснулся,
Осознав, как обманулся,
И с досады и стыда
Осерчал, как никогда.
Много ль, мало ль он ярился,
Но в итоге примирился;
Да с водицей ковш схватил,
Вовсе выбившись из сил.
И, живой воды напившись,
После ею же умывшись,
Положил на край стола
Ковшик, черный, как зола.
Сел тогда он прямо на пол
И тихонечко заплакал:
Коль не сможет он ковать,
Чай, совсем несдобровать.
Пригорюнился Емеля,
Злые мысли в нем засели –
Стал он думать-рассуждать,
Как же быть и что же ждать.
Поразмыслив же немного,
Снарядился в путь-дорогу
Наш Емеля-удалец –
Прямо к Марфе во дворец.
Шел далеко наш Емеля,
Шел он сутки, шел неделю,
Шел тропинкою лесной,
Шел под солнцем и луной.
Путь держал он в одиночку,
Без волшебного клубочка,
И без лука и стрелы,
И без ступы и метлы.
Так шагал он по дороге,
И совсем уж на пороге
Он увидел, наконец,
Марфин сказочный дворец –
Был же он еще прекрасней,
Чем о нем слагали басни,
А волшебный сад и лес
Были чудом из чудес.
Столь богатую природу
Не видал Емеля сроду,
И, бредя разинув рот,
Он добрался до ворот.
Но, очнувшись от восторга,
Да припомнив цену торга,
Сдвинул брови Емельян,
Горькой злобой обуян;
Стал стучаться наш Емеля
Так, что прутья загремели,
И калитка от угла
Стала черной, как зола.
А, коснувшись до забора,
Он задумал без разбора
Трогать все, что на пути
Он в усадьбе смог найти:
Стали черными скульптуры,
И садовые фигуры,
Голубятня, и каштан,
Камни, плитка и фонтан, –
Все стоит, как после боя,
Но Емеле нет покоя:
Хочет к Марфе наш кузнец,
Подавай ему дворец!
Больше Марфа ждать не стала
И во всей красе предстала
Пред Емелей-кузнецом,
Сумасбродным гордецом.
Ни следа малейшей злости
Та не выразила гостю,
Посмотрев, в какой погром,
Превратил ее он дом.
Вместо этого, как пава,
Марфа встала величаво
И ждала, отставив трость,
Что ей скажет милый гость.
Но спокойствию девицы
Тот не смог не удивиться,
И Емелю снова зло
Пуще прежнего взяло.
И тогда кузнец слукавил:
Руки к Марфе он направил
И, когда их опустил,
Марфу в камень превратил.
И, как будто так и было,
Марфа статуей застыла,
А Емеля перед ней
Замер месяца бледней.
Что ж, Емеля, ты не весел?
Что ж ты голову повесил?
Аль не этого желал?
Аль чего другого ждал?
Нет, не то его тревожит,
Что заклятье снять не сможет, –
Сердце сжалось в нем сильней
За скульптуру из камней.
И, всплеснув пред ней руками,
Он хрустальными слезами
Вдруг заплакал горячо
Прямо Марфе на плечо.
Так стоял кузнец-Емеля,
Преклонившись перед нею,
Как его коснулись вдруг
Кисти нежных женских рук.
Очи Марфы отворились –
Злые чары растворились,
Прямо как по волшебству,
Не во сне, а наяву:
Но не книжным заклинаньем,
И не страшным испытаньем,
Не колодезной водой,
И не магом с бородой,
И не прялкой, и не гребнем,
И не посохом волшебным,
Не иголкой из яйца,
А слезами кузнеца;
Да слезами не простыми,
А слезами неземными,
Что стекали по щекам,
Как вода по берегам.
Ведь признал теперь Емеля,
Как он вел себя доселе
И как трижды был неправ,
Распустив свой буйный нрав.
Лишь заклятье было снято,
Восхищением объятый,
Емельян на землю пал
И просить прощенья стал:
«Марфа, красная девица,
Молодая чаровница,
Не изволь меня казнить –
Дай мне слово говорить.
Я с повинной головою
Преклоняюсь пред тобою.
Был я трижды виноват:
Сжег цветы, испортил сад,
А затем и вовсе сдуру
Превратил тебя в скульптуру –
Здесь виновен я вдвойне,
Нет теперь прощенья мне.
Но ремесленного дела,
Что любил я без предела,
Ты взялась меня лишить!
Как же мог я дальше жить?»
«Я ль труда тебя лишила? –
Марфа вставить поспешила, –
Пусть нелегок был твой рок,
Это мой тебе урок.
Знал ли ты, мой друг Емеля,
Отчего ты в самом деле
Лучший мастер и кузнец,
Покоряющий свинец?
Руки – золото литое,
Но лишь сердце золотое
Важно в истинном творце:
Хоть в портном, хоть в кузнеце.
Оттого любой подсвечник
Или копий наконечник
Из твоих умелых рук
Был прекрасней всех вокруг.
Мир не должен их лишиться –
Пусть же ныне завершится
Час заклятья моего:
Я свожу с тебя его!»
Так и сказка завершилась,
Да счастливо разрешилась:
Взяв урок за образец,
Стал мудрее наш кузнец,
И для Марфиного сада
Изготовил он ограду,
Да такую, что других
Больше не было таких.
И сошлись в том чудном месте
Красота с талантом вместе,
И с тех пор и на века
Дружба их была крепка.
Явь ли, выдумка ли это,
Мы оставим без ответа.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок:
Плох не тот, кто опускался
И повторно спотыкался,
А лишь тот, кто раз упав,
Не признал, что был неправ.