1
Долго, суровое море, корабль как скорлупку ореха бросало,
Гнев Посейдона, Афина Паллада пытаясь смягчить,
Бурному богу дары принесла дорогие.
Сердце тревожилось светлой богини о любимце своем - о Дедале,
Мастере славном, что искусен был в разных ремеслах.
Он же, укрывшись меж амфор надежно во трюме стоявших,
Зевсу молился, чтоб тот умягчил ярость брата, взволновавшего доселе спокойные воды,
Да не погибнуть ему б среди волн бушевавшего моря.
Кормом для рыбы не став обитавшей в глубинах пространных.
К Криту держал свой путь, сей несчастный,
Бегством, спасаясь от гнева афинян-сограждан.
Был он в Афинах мастер первейший,
Но из-за зависти лютой, в пропасть столкнул ученика своего,
Того, что, возможно б, затмил его славу.
Талосом юноша тот назывался. Племянником он доводился Дедалу.
Опасаясь суда справедливого, город оставил Дедал.
Сел на корабль быстроходный, что к острову Крит направлялся.
Критом в то время правил царь Минос, муж своенравный,
У него собирался убийца от гнева афинян укрыться.
Ярость свою Посейдон умягчил, приняв от Афины Паллады дары дорогие.
Окончился шторм, успокоилось бурное море.
Вскоре и ветер попутный наполнил потрепанный парус,
Быстро корабль побежал в направлении нужном.
В полдень, когда Гелиос гнал колесницу свою по просторам бескрайнего неба,
В бухте спокойной укрытой отвесными скалами, якорь бросил корабль.
Наварх и команда в храм поспешили, чтоб повелителю вод Посейдону,
В жертву принесть тельца и овец тонкорунных.
Дедал же, в порядок одежду свою приведя, в Кносс устремился,
Где на холме возвышался царский дворец велелепный.
Слава идет впереди человека. Давно о Дедале был Минос наслышан.
И вот, человек сей пред ним, об убежище и защите его умоляет.
В верности повелителю Крита клянется, и обещает,
Волю любую владыки исполнить, и талантом своим, верно царю послужить.
Тайно, в душе, улыбался Крита владыка,
Лучший мастер Эллады стоит перед ним на коленях.
Дедал был и сам из царского рода, но в это мгновенье,
Жизнь его полностью находилась во власти правителя Крита.
Волен был тот дать убежище беглецу, волен был выдать Дедала Афинам,
Этим самым связь укрепив, меж народом своим и афинским,
И доверие пошатнувшееся, восставить.
Чаши весов в сторону, то в одну то в другую, склонялись, в сознании царском,
Но в это мгновение в залу вошла лилейнораменная Пасифая – Крита царица.
Также была Пасифая наслышана о Дедале, как о мастере славном,
Коему разум Афина сама просветила богиня.
Миносу на ухо Пасифая шепнула, чтоб убежище он предоставил, мятежному мужу,
Берег родной что оставил и ищет спасения на чужбине.
Ибо полезным весьма может он оказаться в мирных заботах и в воинском деле.
Минос жесток был и своенравен, но совета жены своей слушался словно ребенок,
Что глядит снизу вверх на строгую мать и каждому слову внимает.
Минос согласие дал, и Дедалу свою обеспечил защиту,
Место при царском дворце великому мастеру он предоставил.
Разрешив ему пищу за царским столом принимать,
Ибо наслышан был Минос о предках великих Дедала, сыне Меропы и Эвпалама.
2
Потянулося время вдали от любимой Эллады,
Славных Афин, города, коим некогда правил великий предок Дедала.
Сердце терзалось искусного мастера в разлуке с краем родимым,
Но возвратиться не мог он до срока, покуда - гнев не утихнет афинян-сограждан.
Часто, когда в час вечерний, солнце, садясь, горизонт освещало,
Розовым цветом, подкрасив бескрайнее небо,
Дедал приходил на берег песчаный, и подолгу, сидя на камне прибрежном,
Слушал, как быстрые волны на берег одна за другой набегают.
Глядя в ту сторону, где осталась Эллада родная.
Тяжкие стоны рождались в груди у Дедала,
Он у Крита царя окружен был почетом, но не заменит почет и забота Родины милой.
Глаз Пасифаи тоску ту заметил.
К мужу в покои вошла Пасифая-царица, и обратилась к тому со словами такими:
«Муж мой, и царь, нет которому равных под солнцем,
Гость твой – Дедал, вижу я, заскучал по Элладе любимой,
Ходит он каждый вечер на берег пустынный,
И подолгу глядит в даль безбрежную скорбно,
Сердцем я чувствую, что замыслил тебя, о царь, он оставить,
Помышляя, что афинян гнев сменился на милость!».
Призадумался Минос на троне сидевший, ибо стал Дедал ему дорог.
Много царю послужил этот мастер умением от Афины-Паллады усвоенным.
Статуи высекал он из мрамора и из крепкого кедра,
Соорудил лабиринт, где томился сын преступной любви Пасифаи-царицы - Минотавр,
С головою быка и атлета могучего телом, что питался как зверь - человеческим мясом.
Кликнул царь начальника стражи и велел тому посадить Дедала в темницу,
Но сказала царю Пасифая: «Средство есть темницы надежней,
Ибо сети любви – крепче пут, что в тюрьме на бедняг налагают!»
Призадумался Минос.
«Где же взять ему, ту, что сердцем мастера завладеет?»,
Испросил про то у жены муж на троне сидевший.
Улыбнулась царица, ибо знала она подходящую деву,
Что пряла для ней пряжу в дальней комнате, от царя похотливых глаз в обереге.
Навкратой звалась та рабыня.
В числе прочих, совсем еще юной, полоненной была эта дева,
Кносским воинством, что на берег Эллады цветущей, словно стая волков набегала,
Разрушая селенья и грады, и людей увозя на ладьях быстроходных,
Чтоб рабами на Крите свободных эллинов сделать.
3
В тот же вечер, Дедал по обычаю дней последних, на берег приходит.
Садится на камень, и взгляд свой вдаль устремляет,
И невыносимой тоскою терзаем, льет по Родине милой горючие слезы.
Он бы белою чайкой давно б улетел бы в Афины, если б знал,
Что город родной простил его, и снова видеть желает.
Вдруг, услышал он песню. Из-за скал доносились те звуки.
Взволновалось сердце Дедала - так поют лишь в Элладе любимой!
Поднимается с камня Дедал и идет в направлении том, откуда голос был слышен.
Схоронился, и видит, обнаженную деву, по пояс вошедшую в воды морские,
Нежным голосом пела дева та песню Эллады далекой.
Потеряв осторожность, стал Дедал подпевать этой песне,
Услыхала его обнаженная дева, обернулась и, вскрикнув, грудь рукою прикрыла.
Ликом она была словно Киприда что из пены морской появилась.
Еле взгляд свой Дедал отвел от той девы, и молвил:
«Выходи, не взгляну на тебя, не смущу тебя взглядом!
Лишь скажи мне, кто ты? Почему не видал тебя раньше я в этих пределах?
Вышла дева из моря, руками стыдливо прикрыв наготу,
Движением легким накинув на белое тело тунику.
Отвечала она вопрошавшему голосом нежным:
«Я Навкрата - рабыня Крита владыки.
В юном возрасте полоненной была и в Кносс привезенной.
Днем, я тку полотно для Пасифаи-царицы, в дальней комнате во дворце,
Редко вижу я милое солнце!
Редко вижу бескрайнее море, что лежит между мной и Элладой далекой!
Лишь под вечер дозволяют мне прогуляться по берегу шумного моря.
Здесь бывая одна, распеваю я песни о Родине милой».
Слушал деву Дедал, что глаголила по наущению Пасифаи,
В это время, амур нежнокрылый выстрелил мастеру в сердце,
Запылал в нем огонь неугасный.
Лишь одно ему не давало покоя, был он из царского рода,
Навкрата ж, была из рода простого, да к тому же, в рабстве у Миноса находилась.
4
Шел он от берега в Кносс вместе с девою той, и сердце его трепетало,
Но разум внушал, хоть прекрасна она, как Киприда, что Гемерою рождена от Урана,
Все же, его недостойна… Так как из славного рода он Метионидов.
У дворца попрощались Дедал и Навкрата.
Навкрата идет доложить Пасифае о произошедшем,
Он же, терзаемый мукой любовной, в комнату, ту, что отвел во дворце ему Минос.
Скоро стемнело. Лежал на постели Дедал, сердце и разум его разрывались на части.
Сердце кричало: «Отдайся любви без остатка!»,
Разум внушал: «Что низкорожденная вовсе не пара потомку царя Метиона!».
Долго терзался Дедал в размышлениях тяжких,
Покуда, Морфей не сомкнул его очи чарами сна,
Что смертным отдых дает от заботы дневной и от боли душевной.
Вдруг, яркий свет озарил его комнату всю без остатка,
Это с Олимпа явилась к любимцу Афина-богиня.
Коснулась дочь Зевса своею рукой головы беспокойно спящего мужа,
Тот, от сна пробудился и кинулся в ноги к богине, что сияла как яркое солнце.
Она ж, отступив на два шага, молвила, нежно на мастера глядя:
«Волю мою ты всегда исполнял, и советов моих не отверг ты ни разу,
Выслушай же и сейчас, то, что скажу я.
Знай, о, Дедал, мойры, что жизни нити сплетают,
Ткут ткань судьбы для бессмертных и смертных.
Даже Зевес - хозяин Олимп, того, что ему напророчено – не избегнет!
Смертному ж, вовсе покорно принять нужно то, что ему предначертано роком.
Знаю я волю судьбы!
В будущее, на мгновение, мне позволила заглянуть, милосердная Атропос.
Если ты хочешь, чтоб имя твое не истерлось из памяти рода людского,
Должен принять ты в жены ту деву, с которой сегодня на бреге морском повстречался.
Сына она от тебя народит, что прославит в веках твое имя.
Если ж боишься, что кровь свою перемешаешь ты с родом тебя не достойным,
Знай, о, Дедал, что от Аполлона род Навкраты по отцовской линии начат!
Сердце возликовало Дедала, услышав приятные вести,
Хотел он ноги расцеловать светлой своей покровительнице Афине.
Но так же внезапно как появилась, исчезла богиня,
И в то же мгновенье, снова мастер упал в объятья Морфея.
Утром же, ото сна пробудившись, вспомнил Дедал о ночном посещенье Афины-богини,
Едва лишь лицо освежив водою прохладной, к Миносу отправился мастер в покои,
Чтобы просить разрешенья на брак с рабыней Навкратой,
Той, что ткала полотно для супруги царя Пасифаи.
Выслушал царь с улыбкой просьбу Дедала, видя, как сговор его и жены воплотился.
Но даже Минос, что сыном был Зевса и богини Европы,
Не усмотрел, что вмешалась Афина в их план с Пасифаей,
Поведав Дедалу - мойр это воля, нити судьбы что сплетают усердно,
А не земного царя, хоть и был он зачат от владыки Олимпа.
5
Как раз в это время, срок пришел разрешиться от бремени Пасифае-царице,
Что понесла от запретной любви с огромным быком белоснежным.
Сына ужасного ликом она народила. Имя дали ему Минотавр.
Был Минотавр от рождения кровожаден. Силой и нравом яростным отличался,
Не гнушался убийством. Требовал в пищу себе человеческой плоти.
Минос, пытаясь укрыть измену любимой супруги.
Поручает Дедалу укрытие соорудить, да такое,
Чтобы ни сам Минотавр, ни из смертных какой человек, сколько бы выхода не искал, не нашел бы.
В Кноссе, от царского дворца недалече, сделал Дедал лабиринт под землею.
Туда и спустили чудовище с головою быка и атлета могучего телом.
Там он обитель нашел для себя до скончания века,
По темным бродя коридорам, оглашая окрестность ужаснейшим воем.
Афины, в те времена, по уговору, платили Миносу дань, на Крит отсылая:
Золото, медь, руно дорогое, сосуды с лучшим оливковым маслом,
А также; семь красивейших дев и семь юношей ликом прекрасных.
Распорядился царь Минос - вместе с людьми, совершившими преступленья, скармливать тех - Пасифаи ужасному сыну.
Скорбью исполнилось сердце Дедала и Навкраты – супруги Дедала,
Что весной родила ему сына Икара, ибо те девы и юноши, были детьми Эллады любимой…
Но способа не было, помешать сему преступленью,
Не находилось героя, способного одолеть Минотавра,
Пасифаи жестокого сына, жившего в лабиринте глубоко-пространном.
6
Так миновало четырнадцать лет, и вот, в третий раз посылают Афины, Миносу дань для кровавого подношенья.
Сам в Афины, на корабле многовесельном, Минос явился.
В траур оделись Афины, ибо в числе обреченных на смерть, был Миносом избран Тесей - сын Эгея.
Тесей же к отцу обратился: «Не печалься, отец, справедливейший царь из ныне живущих!
Я ведь не только твой сын, но и бога бессмертного – Посейдона!
Верю, что он не оставит любимого сына! Не отдаст на съедение лютому зверю!
Я же Афины, город наш славный, освобожу от клятвы Миносу данной,
Будут свободны Эллады цветущей любимые люди, да не войдет больше горе в дома,
Тех, кто сынов и дочерей, находящихся в цвете лет, вынужден в Кносс отправлять на съедение Минотавру!»
«С богом!», ему отвечал царь Эгей, справедливейший царь из живущих.
«Только, о, сын мой, прошу, когда возвращаться ты будешь,
Пусть белый парус украсит твой корабль быстроходный, чтобы узнал я, что жив ты.
Что побежден Минотавр беспощадный! Чтобы приказ я отдал встречать тебя с честью.
И в Афинах праздник устроить, пусть большие и малые, прославляют Тесея-героя!».
Пообещав так и сделать, отбыл Тесей в числе прочих в Кносс – критского царства столицу.
В бухте, когда на берег критский сходили посланцы Эллады,
Что предназначены в жертву жестокому зверю, который предчувствуя пищу,
Воем и рыками грозными оглашал всю окрестность,
Средь встречавших была Ариадна, Миноса дочь,
Красотою божественной она отличалась и как пух лебединый - сердцем мягким и добрым.
Что весьма удивительно было, имея корень такой, как мать ее Пасифая и отец - царь Крита жестокий.
Лишь увидела Ариадна Тесея-героя, сразу сердце ее любовью к нему воспылало.
Не обошлось здесь без воли богов-олимпийцев!
Ибо сама Афина Паллада дочери кровожадного Миноса в сердце,
Нежное чувство к Тесею вложила.
7
По заведенным обычаям, перед тем как спустить посланцев Эллады во тьму лабиринта,
Семь дней их поили лучшими винами и кормили отборнейшей пищей.
Но разве полезет в горло кусок нежнейшего мяса и обрадует пенный кубок с лучшей лозы виноградной,
Когда человек стоит на пороге Аида, видя, как грозный хозяин его, готовит тебе среди темных чертогов скорбное место?
Плакали девы Эллады цветущей, восседая за уставленными столами,
И юноши скорбью печалили сердце, кубки с вином поднимая,
С миром прощаясь, и юностью нежной.
Один лишь Тесей, не теряя рассудка, мужества полный, способ искал убить Минотавра.
Знал он, когда в лабиринт несчастных спускают, тщательно, смотрят,
Чтоб кто-то из них не прихватил бы с собою меча, что из меди куется,
Или иного оружия, чтобы убить жестокого Минотавра.
Но главное горе в том заключалось, что войдя в бесконечные ходы,
Полные тупиков и ловушек опасных, смертному выйти оттуда назад невозможно.
Там заблудившись; от голода, страха и жажды, ждет дерзновенного смерть неизбежно.
В это же время, и Ариадна способ искала, помочь Тесею-герою.
С горем своим она обратилась к Навкрате, что Пасифаей была к ней приставлена в услуженье.
Возликовало сердце Навкраты, ибо давно уж искали они человека,
Через которого можно бы было меч передать, эллинам, приговоренным на лютую смерть, что Дедал изготовил.
Меч тот, совсем не простым оказался. Не было в мире лезвия тоньше, но в то же время прочнее.
Так же Дедал способ придумал, как герою, убившему Минотавра, выйти из лабиринта,
Ведь задача такая считалась невыполнимой.
Даже бессмертные боги могли заблудиться в тех коридорах, что Дедал под землею устроил.
Вечером, в покои дочери царской, Навкрата меч принесла сияющий медью,
И нить, тонкую как паутина, но прочную словно канаты, коими к мачте крепится парус.
Она научила царскую дочь, как тому, кто отважится победить ужасного зверя, нить, привязав у начала пути,
В руки взяв, по ней возвратиться ко свету из тьмы неприступного лабиринта.
Этой же ночью, страже подсыпав в вино снотворное зелье,
Чтоб усыпить неослабное их наблюденье,
Вошла Ариадна в комнату, где Тесей благородный томился.
В жаркой любви призналась ему Ариадна. Меч и клубок прочной нити вручила.
И заклинала богами Олимпа, победы герою желая.
Дрогнуло также и сердце Тесея-героя, в нем воспылала любовь к Ариадне,
Ей он поклялся, что после победы над Минотавром, деву похитит у злого отца - человеков убийцы,
И убежит вместе с ней, через море, в Эллады цветущей пределы,
Где его ожидает отец – царь Эгей справедливейший из живущих.
8
В день, когда обреченным суждено было навсегда в лабиринте исчезнуть,
Пищею став для свирепого зверя, горький след оставив в сердцах своих близких,
.Двери со страшным скрипом за ними закрылись, тьма и ужас объяли вошедших,
Но сказал им Тесей: «Не страшитесь, свободные эллины! Смело за мною идите.
Отыщем чудовище, что смертию нам угрожает. Не он, а мы причиной конца его станем!
Вы лишь его отвлеките, а я уж сумею в сердце вонзить ему меч сияющий медью!
Сказано - сделано. Страх превозмогши, двинулись эллины вглубь лабиринта шеренгой,
Не позабыв привязать за каменный выступ ту крепкую нить, что Тесею дала Ариадна.
Долго себя не заставил ждать Минотавр кровожадный, рев его в одном из проходов темных раздался.
От звука сего затрепещет сердце и воина много врагов поразившего в битвах,
Но Тесей, крепче лишь сжал рукоятку меча, изготовившись к бою.
«Эллины! Братья и сестры, к вам обращаюсь.
Как только зверь сей покажется, вырвавшись из коридоров ветвистых,
Факелы вы свои потушите, а сами, в стороны разные разбредитесь, и громко кричите,
Чтобы чудовище, потерялось, не зная, кого схватить ему первым.
Я же, свой факел не погасив, в это мгновенье его и настигну.
Не сомневайтесь! Победу над зверем Афина-Паллада мне обещала!»
Так обратился Тесей к обреченным, вселив в них надежду на избавленье от смерти ужасной.
И когда появился свирепый, жаждущий крови и плоти Минотавр – сын Пасифаи,
Сделали эллины в точности все, как Тесей говорил им.
Зверь растерялся на одно лишь мгновенье, но этого краткого мига хватило Тесею-герою,
Острую медь он вонзил в жестокое сердце гибрида быка с человеком.
Грохнулось на пол огромное тело.
Тщетно руками по сторонам загребал Минотавр пораженный, ища кого уничтожить.
Далеко от него находились дети Эллады.
Наконец, жалобный стон издал зверь Тесеем сраженный, и дух его вышел.
В Тартар отправился он, где вечно будут стеречь его сторукие Гекатонхейры – дети Урана.
Плюнув на мертвое тело, быка-человека, двинулись эллины под руководством Тесея,
К выходу из лабиринта, строго по нити натянутой следуя друг за другом.
Вскоре они очутились пред дверью, которую им отперла Ариадна.
Стражников не было у входа их стерегущих,
Ибо не видел смысла в том Минос – царь кровожадный, так как считал,
Никакому из смертных ни победить Минотавра нельзя, ни дорогу ко свету найти.
9
В месте условленном ждал Тесея и бывших с ним эллинов быстроходный корабль с командой надежной,
Ариадна – царская дочь, с Тесеем бежала от отца – человеков убийцы.
Дружно ударили в весла свои мореходы, лишь только эллин последний на борт корабельный поднялся.
А вскоре и Посейдон послал кораблю в паруса попутного ветра.
10
Двое из слуг, коих Минос послал проверить, надежно ли заперты двери Дедалова лабиринта,
Их обнаружили раскрытыми, а за ними зияла черная бездна.
Быстро к царю побежали те слуги, страхом гонимые, ибо подумали,
Что выломал дверь Минотавр беспощадный, и ныне,
Будет охотиться он на людей вне пределов темницы, где содержится с самого детства.
Кликнул начальника стражи царь Минос, и в сопровождении воинов обнаживших мечи, побежал к лабиринту.
У самого входа находят они накидку, что Ариадна носила.
Позже нитей клубок, из которых ткала полотно Навкрата для Пасифаи-царицы,
А глубоко во тьме лабиринта,
Мертвого Минотавра, пораженного медным мечем прямо в сердце.
Нить ту, чуть позже, Пасифая-царица признала, и сказала царю:
«Муж мой, тот, которому ты милосердно убежище предоставил,
И жена его, рабыня Навкрата, были пособниками в этом деле!
Нитей подобных, не сыскать больше в свете!
Лишь для меня из таких ткала в дальней комнате полотно Дедала предателя - женушка милая.
Оба повинны в том, что случилось! И воистину смерти достойны!».
Посланы Миносом были в покои Дедала свирепые стражи,
Только ни с чем пришлось им пришлось возвратиться.
Дедал, Икар и Навкрата скрылись, лишь только узнали,
Что хитрость, к которой прибегли они, раскрыта царем, и ждет их жестокая кара.
В роще непроходимой, что на скалистом бреге росла, укрылись они от погони.
По договору с одним из навархов, ожидая, что к ночи за ними придет корабль быстроходный,
Чтобы доставить Дедала с семьей в пределы Эллады любимой.
Золото все и серебро, что у Дедала имелось, они передали наварху в уплату,
Как показалось Дедалу с верным ему человеком.
Но правят алчность и страх человеческим сердцем!
Оно ненадежно, коли заходит речь о наживе иль смертельной угрозе.
Узнав, что царь Минос разыскивает Дедала с семейством,
Якорь поднял корабль, и, подняв паруса, умчался в открытое море.
Тщетно укрывшись в кустах, беглецы вдаль морскую смотрели,
Село за горизонт все видавшее солнце.
Понял Дедал, что обманут, и скоро, стражники Миноса схватят его и жену, и любимого сына.
Но не в характере мастера было унынию предаваться.
Глядя на птиц быстрокрылых, что над гладью морскою кружатся,
Он приказал Навкрате с Икаром, перьев набрать, что лежали в траве повсеместно.
Чтобы связав их крепчайшею нитью, что у Навкраты с собою имелась,
Склеить их воском, найденным в брошенном доме, где жил человек некогда пчел разводивший,
Сделав три пары крыл, что птичьим подобны,
К рукам намеревался Дедал привязать их надежно, и спрыгнув с обрыва,
Парить над водою морскою, в струях попутного ветра, покуда,
Глаза не увидят спасительный берег Эллады цветущей.
11
Миноса воины ж, неустанно, шаг за шагом прочесывали округу.
Вдруг, командир их, в роще густой на скале одинокой, пламя костра заприметил.
Он догадался, что там беглецы притаились.
Воины спешились, и полезли чрез дебри, имея маяк пред собою.
К этому времени у Дедала, была уж вторая пара крыл легких готова.
Но, сознавая, что он не успеет третью пару крыл изготовить,
Так обратился к жене и любимому сыну:
«Сын мой – Икар и жена, что дана мне богиней Афиной,
Быстро крепите к рукам вы готовые крылья и, разбежавшись, с утеса прыгайте смело,
Веря, что вас они в воздухе сдержат.
Я же, оставшись, сумею царя обмануть, и полезность свою ему докажу,
Он не казнит меня лютою смертью, а позже отыщется способ,
Как убежать мне отсюда в пределы родины милой!».
Стал помогать он, к рукам белокудрого сына Икара, крылья крепить ремнями надежно,
Чтобы в потоках воздушных порывами их не сорвало.
Закончив с Икаром, хотел привязать к рукам и Навкраты он легкие крылья,
Но воспротивилась та, и, отпрянув, сказала:
«Муж мой, судьбою что мне предначертан,
Знаю, жене возбраняется мужа воле перечить,
Все же, меня ты послушай. Разумом слушай, Дедал, а не сердцем!
Ибо сейчас, обмануть может пылкое сердце, и решенье ты примешь, что не соответствует здравому смыслу.
Ты хочешь отправить нас на крыльях сих легких в пределы Эллады цветущей,
И легкомысленно думаешь, что царь Минос простит тебя за смерть Минотавра и бегство посланцев Эллады его обманувших,
Смею тебе возразить, о, мой муж! Не сжалится царь над тобою!
Сколько бы ты не пытался ему объяснить свою пользу!
Знаю, что смерть тебя ждет, после пыток, что смертный едва ль пережить будет в силах!
Если же я здесь останусь, а вы улетите как легкие птицы,
То не посмеет царь Минос, женщине, пусть и рабыне, зло причинить.
Ибо если об этом узнают в Элладе, во Фригии или в Египте цветущем,
Себя он покроет позором, который мужчине постыднее смерти!
Прослыв - слабых женщин убийцей.
Так что, мой муж, не спорь со своею женой неразумной,
Но быстрее, крылья привязывай к крепким рукам и с Икаром летите, к родине милой!
А за мной, ты вернешься чуть позже, чтоб выкупить из позорного рабства».
Слушал Дедал, и разумными находил те слова, что Навкрата сказала.
«Ты, верно глаголешь, Навкрата! Минос себя не захочет покрыть несмываемым даже, вечностью вечной, позором.
А я, оказавшись в Элладе любимой, быстро смогу, пройдя по родным и знакомым,
Нужную сумму собрать, как не велик бы был выкуп!».
Как раз в это время, Миноса стражей уже голоса раздавались.
Путаясь в дебрях, они пробирались, и скоро, будут уже на поляне где трое стояли, прощаясь.
Быстро Дедал закрепил на руках крепко-сшитые крылья.
Сыну сказал: «К краю, милый мой мальчик, идем.
И ногами, что есть сил, оттолкнемся. Верю, Афина нам в странствии нашем поможет!
Скоро, назад возвратимся мы с суммой для выкупа нужной.
Крепко целует Дедал в губы схожие с маковыми цветом Навкрату,
Низко кланяется и целует Икар ее руки.
Вот они уже к краю скалы подошли и ногами, что было сил, оттолкнулись.
Верно, в воздушных потоках надежные крылья их держат.
А на востоке, розовоперстая Эос руки воздев, поднималась,
Алым цветом окрасив, летевших по небу Дедала с Икаром.
Любящим взглядом проводила Навкрата сына и мужа,
И прошептала молитву Афине Палладе, чтоб сохранила их та от коварного ветра и жаркого солнца.
Только лишь скрылись из вида они, как Навкрата к краю скалы отвесной подходит,
Ибо знала Дедала жена, что не явит царь Минос пощады.
Не раз она слышала о жестоких расправах,
Немало рабынь погубил сей не знающий правды правитель.
Понимая, какая ей выпадет участь, коль схватят ее свирепые царские стражи,
И доставят пред грозные Миноса очи, сделала шаг со скалы,
Туда, где волны морские шумели, разбиваясь об острые камни…
(фото из открытых источников)