«Власть отвратительна…» — о, да!
Власть восхитительна! — конечно!
Но чувств обратных никогда
не проявляет — в чём всегда
и хороша и безупречна.
Любить?.. Зачем? Не научусь.
Но и не брошусь отвращаться,
хоть на земле у власти чувств,
обратных нет, чтобы общаться.
Она пророчит всем успех
и знает всё и лучше всех.
Взялась за гуж, берись за вожжи.
Спасибо ей, земной. И всё же
нам без небесной, чёрт возьми,
не одолеть La Grande Armee
3.0, что подло и сурово
привносит беды, смерть и боль.
Да и без нас на свете снова
сего Антихриста 3.0
едва ли воинство Христово,
сойдя с небесного покрова,
осилит сволочного столь,
что до сих пор живёт в народе
любовь ко Взбранной Воеводе.
На тридцать три богатыря
мы растянули их полмира,
на тридцать три святых фронтира,
стояли коими не зря.
Вот только бы, на туфли берцы
сменив, не дали, хоть упейся,
забыть лукавые понты
о том, что звук иной победы
тревожней, чем иной беды.
Спадает морок с глаз долой,
а вскоре, знать, спадёт в сторонке
и производство оборонки,
и ширпотреба. И домой
дурной вернётся целлюлит-
репатриант под власти милость,
и социальный чудный лифт
подсократит свою вместимость.
Одним — за ратный честный труд
геройские кресты на грудь и
поклон, другим, несущим флуд —
во глубине сибирской руды.
Зайдёт во власть кагал базарный
немного подлатать свой быт
земной, а там и Велизарий
на мемуарах погорит.
«Власть отвратительна…» — о, да!
Власть восхитительна! — конечно!
Но ни за что и никогда
не переменится — извечна
её двуличная беда.
Зачем же мне с лукавой лестью
ходить к ней? Мне она никто.
В её карманы я не лезу.
А вот она в мои — легко.
Уж такова. Не переделать.
Она чем круче, тем нежней
себя оправдывает — дескать,
я извиняюсь, мне нужней.
У власти доводов, что опций.
Ей ими нравится и так
и сяк вертеть, но с тех диоптрий
совсем невидим свой косяк.
Акцизной завистью найдёт и
проявит всю свою любовь!
Но, даже мыслями о тётке
и голоде шуруя вновь,
я к ней в объятья не примчусь.
Всего на свете вероятней —
у власти нет обратных чувств,
зачем же мне их проявлять к ней?