В просторной комнате живёт авангардизм.
В окошке – воинская часть с пунцовым флагом.
Замазан чёрным, обречённо смотрит вниз
Плафончик люстры потолка. Привет, общага!..
По стенам – формулы, что враз сожмут мозги,
Картина Рембрандта, замазанная чёрным:
Оставлен глаз, бутон цветка да кисть руки.
А пред картиной на столе – пивной бочонок.
Ах, если б чуткий живописец мог прознать,
Что через сотни лет какая-то каналья
В угоду сюрреалистическим азам
Супругу Саски превратит в пятно буквально –
Бьюсь об заклад, он не отважился б на то,
Чтоб воплощать свои картинные идеи,
И, с головой нырнув в колючее пальто,
В одно мгновенье превратился б в привиденье.
Продолжим дальше. На столе – зелёный том:
Ага, понятно, Эдгар По, торчит закладка;
Большой приёмник «Океан» с водой в глоток
И жирным бонусом – толстющею тетрадкой.
Включаем свет. Плафон высвечивает круг.
Ну чем, скажите вы, любезные, не сцена?
А вот и дверь, не раз знававшая каблук…
Но есть деталь одна, штришок особо ценный:
К плафону намертво привиты башмаки
С насквозь приклеенной пометкой на подошве,
Где говорится, что сие – не сапоги.
И.. – тишина… в осатанелости истошной.
Обломок бюстика из гипса в уголке,
Глазами будто бы похожий на Деметру…
В другом – цветок, что в ботанической тоске
Почти засох, не дотянувшийся до метра.
Был попугай ещё, что в клетке порицал
Запретной лексикой субъекта Каллистрата.
В конечном счёте, Каллистрата он достал
И был немедленно отчислен магистратом.
Оставив пёрышко, примёрзшее к сучку,
Экзот исчез… по январю, в снега вмерзая…
А что владеющему птицей дурачку?..
Он был в подпитии – поэтому не знает.
Не будем умничать, оставив тихий вздор
На суд молчания и медленных раздумий…
Закроем дверь и… удалимся в коридор
Сквозь дух курильщиков, товарищей и мумий.