В купе вагона голубого
Под близоруким ночничком
Вопросы сыплются прологом,
Плетутся хитрым паучком…
Напротив – дама лет под сорок,–
Лицо болезное свежо…
Раскрыта дама, как подсолнух,
Как ярко реющий флажок.
Она прошла такое горе,
Что чу;вства выгореть должны.
А дама жадно грезит морем,
Семейным строем тишины…
Смеётся, юмору внимая…
И ночь – не ночь, и станций лёт…
Но жизнь – не линия прямая,
Не с ходу выигранный лот.
Разоткровенничавшись в долгом
Пути, узнал я боль и страх;
Признаньем женщины растроган,
Читал я жизнь в её глазах;
Я понимал опасность шага
И это действо изнутри…
А дух – не писчая бумага:
Он – сам огонь, и он горит;
Он есть – Вселенная… Так что же,
Пускать в него металла блеск?
«Но я живу… Я не итожу… –
Она в ответ. – Хоть сил в обрез».
Мы пили чай. Звенели кружки.
Кружки салями, белый хлеб…
И ждали сбитые подушки
Тела полночных двух суде;б.