В недрах старого альбома с фотографиями хранится привет из детства. Веселая рыжеволосая мордашка. Круглолицая. На щечках ямочки. Сейчас, почти 40 лет спустя, осталась одна. Поэтому я люблю улыбаться, стоя к зеркалу левой щекой. Ямочка играет и возвращает меня в детство. Разноцветное, как лето, и несчастное, как Пьеро. Тогда я не умела долго плакать или обижаться. Я принесла всю грусть и обиду во взрослую жизнь. И только сейчас эта пружина разжимается и освобождает меня. Кадрами потертой кинопленки прыгают воспоминания. Я смеюсь и плачу, удивляюсь и сержусь, восхищаюсь и ненавижу. И принимаю. Все принимаю. Как есть. Иначе кинопленка будет снова и снова крутить «то» кино, а я - жить прошлым.
Кадр 1. Первое. Далекое. Мне, наверное, 4 года. Тихий час в детском саду. Фон расплывчатый, в нем остались только голоса. Тихие-мышиные, - лежащих на соседних раскладушках товарищей по несчастью. Визгливо-раздраженный, - воспитательницы. Лежать нужно смирно, непременно делать вид, что крепко спишь. Вставать нельзя. Проситься выйти - категорически нельзя. А на обед был компот. С мягкой вишенкой на дне тяжелого стакана. Теперь очень-очень хочется в туалет. Терплю. Терплю. Терплю. В изголовье казенной раскладушки буква Ш, а под ней - веселый шарик в небе. Я гипнотизирую его, сколько могу. Но не могу долго. Делаю лужу в кровать. Свобода маленького ребенка над обстоятельствами. До сих пор бережно храню это ощущение. Я парю, как шарик. Не так много похожих драгоценных моментов. Но в каждом, как в капле воды, играют оттенки меня, вне правил и условностей. Меня как я есть. Ребенка, который веселым чертиком выскакивает наружу, к частому недоумению/негодованию/непониманию окружающих.