Освистали трибуны меня. Клевета, времена исклевали.
Захлестали дожди. Облака - вдоль меня. Громыхают трамваи.
Тарантеллы тарантулов диких, ну и что, что забили копытами?
На весенней дыбе – солнце, видно тебе? – отдыхаю под пытками.
Голоса затопило мои, - погребло половодье.
Из развалин сочится кагор, пар струёй из аорты.
Синева из орбит по щекам ручейками повытекла.
Строят планы свои в моём чреве пчелята – коммунизмостроители.
Незабудки из глаз. Из ушей – соловьи, хризантемы.
Изо рта - новорожденные паучки: «Мама, где мы?!»
Пятка чешется, блин, почесать бы бедняжку, да нечем.
Пальцы рОздал ветрам, до осоки, до камня далече.
Но зато понимать научился у чёрта, что белое – чёрное.
Размещайте меня для потехи на рекламных столбах почёта.
Мне совсем хорошо: не живу, не люблю, не страдаю.
Нет у чучела чувств: он не юный, не мёртвый, не старый.
Из пустой головы инструмент получился отменный:
Подбирает на ней YESTERDAY музыкант балаганный.
И бумажки с моими далИ - пикассО принимают в «обменке».
Для цикад-звонарей да пребудет она храмом.