Свершилось, мой друг, товарищ и брат. Замкнулась дней череда.
Я вижу, ты чаял встречи у врат, ведущих не к нам сюда,
А в райский сад, где прян аромат и слажен ангелов хор.
Увы, мой брат, ты назначен в ад – у нас без тебя недобор.
Поэтому здесь и сошлись мы оба. Свершило круг колесо.
Приветствую! Мшвидобит! Гамарджоба! Мравалжамиер, Сосо!
Адские муки? Не бойся: со скуки тебе не дадим пропасть.
Тебя пытать – что песок глотать, вовек не насытишь пасть.
Нам нужна на все времена не плоть твоя – только дух.
Меж света и тьмы истерзались мы – мир слишком велик для двух.
Потребен третий. За всё в ответе ты своё отторчал.
Теперь попробуй – с добром и злобой – отсечь концы от начал.
Ведь Тот, Кто Светел, тебя пометил в начале жизни земной
Сухой рукою, рябой щекою и тусклою рыжиной.
И мне тогда же сказал Он: «Враже, се твой возлюбленный сын!»
А я был гордый – с надменной мордой ответствовал: «Господин!
Средь тварей многих – таких убогих земная юдоль полна!
Зачем обижаешь – мне посылаешь калеку и пачкуна?»
Но Тот, Кто Светел, смеясь, ответил: «Заносчивый Сын Зари!
В злодействах скучных тебе без подручных не обойтись – бери!
Увидишь, Денница, он отличится – пред ним ты спасуешь, факт!»
Друг другу мигнули – и подмахнули мы о приёмке акт.
Увы, покаюсь: был доктор Фауст, к нему я послал слугу.
Что ж, дал я маху – и рву рубаху, простить себе не могу.
Он был толковый средневековый монах, книгочей и врач,
Но все соблазны ему напрасно я даровал, хоть плачь!
С тобою, друже, всё было туже. Хоть шёл ты прямо во тьму,
Спервоначалу тебя качало – служить ты собрался Ему.
Хвала Ему же – из этой лужи ты вышел на путь прямой,
Переродился и устремился духом ко мне. Ты – мой.
В стране, где ты правил, чураясь правил, есть край такой – Колыма.
Одиннадцать из двенадцати месяцев там – зима.
Я царь всем бедам, мне страх неведом – но тут и я задрожал,
Услышав случайную просьбу тайную тамошних каторжан.
Их двое – хилых, уже не в силах поднять тяжеленный лом.
Миру не внемля, мёрзлую землю они долбили кайлом.
А я был рядом, сверлил их взглядом – и верил ушам не вполне.
В последнем усилье они просили Его их отправить ко мне:
«Господь Всемогущий, нам райские кущи прохладны будут весьма!
Яви же милость, чтоб обломилась нам преисподней тьма!
Там лютые черти, там царство смерти, там правят страданье и зло,
Но там уголья горят в подполье – а стало быть, там тепло!
Тебя мы любим – и душу губим, грех наш неотвратим!
Лёд вместо сердца – нам бы согреться! Большего не хотим!»
Годами, веками, речью, руками я прял греховную нить,
Чтоб звонким златом и сладким развратом смертного подманить.
Но ты, генацвале, умыл едва ли не всю мою кутерьму –
Ума набрался, мне передался и изменил Ему.
Но это – крохи. В предсмертном вздохе услышав призыв к себе,
Скажу: «Всевышний, теперь я лишний, Ты победил в борьбе!
Я злом измучен, я стар и тучен, ушли мои времена.
В кремлёвской обители, в светлом кителе – истинный Сатана!
Потоп, чума, саранча и голод – всё это, Всевышний, чушь.
Ни с чем не сравнятся колымский холод и енисейская глушь.
Как людям надо было немного в подвластной ему стране,
Когда от такого земного бога мечтали уйти ко мне!»
Но ты не вечен. Век быстротечен. И ты оказался здесь.
Припомни гнилое своё былое, стряхни державную спесь.
Вассалов верных, холопов примерных я сам ценю и люблю,
Но трон преисподней по воле Господней тебе я не уступлю.
Таким, как ты, служителям верным хвалу вознесу до звёзд.
Назначу тебя заместителем первым. Сегодня же примешь пост.
Кадров у нас достойных мало, работают кое-как.
Надёжных двое – китаец Мао, и ещё один, австрияк.
Обоих ты знаешь. Им доверяешь. Волею всех сплотив,
Создай мне адский, родной и братский, проверенный коллектив.
Эй, слуги, кто там? Марш по работам! Бездельничать времени нет!
К обеду сегодня замначпреисподней должен занять кабинет.
Служи, пожалуй, но только не балуй. Я – первое здесь лицо.
За ложь и измену пойдёшь в геенну. Я знаю тебя, кацо!
[2001]