ПРАДЕД
Мой финский прадед в Токсове имел
Земли участок, и трудом обычным,
Патриархально-медленно, привычно
Он занимался.
Меж забот и дел
Не замечал, что в мире есть дела
Иного плана, что войной – не миром
Вокруг все дышит, и в планшет пунктиром
Наносят полигон.
Черта вела
Через его усадьбу. Пусть щедра
Была рука и вежлив власти голос,
Пусть с головы его не падал волос,
А все ж менять судьбу пришла пора.
И закрутилось жизни колесо,
Роняя на лету, как перья, спицы.
Пусть новые истории страницы
Допишутся... Куда нас занесло?
Не странно ль, что спустя почти что век
Я еду с сыном в Токсово на дачу.
И счесть бы это можно за удачу,
Но застревает в горле горький смех.
Как будто замыкается кольцо,
Но в нем разрыв не зарастет травою:
Ни в снах, ни наяву передо мною
Не прояснится прадеда лицо.
ГЕННАЯ ПАМЯТЬ
Финских предков утраченный край,
В полыхании вереска лето.
Знаю, Токсово вовсе не рай,
А на памяти генной помета.
Здесь суровы озера. И лес –
Бородатый, насупленный ельник.
Серый свет чуть сочится с небес –
Здесь не выживет праздный бездельник.
С давних пор в эту скудность песка
Предок вкладывал силу и душу.
Здесь упорно трудились века
И умели безмолвие слушать.
Здесь напев "Калевалы" звучал,
Растекался длиннотами гласных,
В скромной кирхе органный хорал
Предвещал приближение Пасхи...
Но распалось теченье времен:
Здесь иные картины встречаем.
Спилен лес. В виллах чопорных склон.
И сидят нувориши за чаем...
Только вереск цветет как всегда,
Полыхает пожаром лиловым,
Да стекает неспешно вода
По болотистым руслам неновым.
ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ
– Был найден однажды на стрельбище старом
С монетами древний сосуд...
– Рассказывать дедушка начал недаром,
Какая сенсация тут?
– Особого чуда здесь нет и в помине,
Бывают находки ценней,
А все-таки в Древнем чеканены Риме,
В виду это, внучек, имей.
– Но как докатилась из Рима монета
В далекий наш северный край?
Немало пришлось ей постранствовать где-то...
– Послушай, дружок, узнавай:
Варяги свой путь пролагали до греков
По руслам неведомых рек.
С добычей из дерзких торговых набегов
Спешили дойти без помех.
А все же заминки в дороге случались,
И стычки бывали в пути.
Так в Токсове эти монеты остались,
И нам удалось их найти.
Точнее тебе не найду я ответа,
Но лестно узнать было нам,
Что путь исторический в давние лета
По нашим проложен холмам.
ЗЕМЛЯ ИНКЕРИ
Ингегерд – моя королевна
На далекую едет Русь.
Конский топот дробно и нервно
Перебил расставанья грусть.
Ей иная маячит слава –
И не свейского свет двора.
В царстве Мудрого Ярослава
Стать княгиней пришла пора,
Одолеть путь лихой и длинный,
И к Днепровской сойти волне,
И назваться уже Ириной
В православной степной стране.
Но тоска по северу гложет!
И к ногам Инкери младой
Ярлство с Ладогою положит
Легендарный Олаф святой.
Будет дар для нее счастливым:
Ностальгия сойдет на нет.
...Между Ладогой и заливом
Земли ласковой Ингегерд.
СЕВЕРНАЯ ШВЕЙЦАРИЯ
(рассказ гусара)
Ты, бубенчик, под крутой звени дугой,
До Швейцарии у нас подать рукой.
Там озер голубооких не сочтешь.
Эх, ямщик, я пропадаю ни за грош!
Я годочками еще совсем не стар,
На коне сижу – воистину кентавр.
По Европе до Парижа проскакал,
И отметил мою удаль генерал.
Александра императора-царя
Победителем прославили не зря.
Наш герой, освободив Россию-мать
Стал, как прежде, на охоту выезжать.
Горы Токсова среди озер, болот –
Место славное для царственных охот.
Оценив красу суровую вокруг,
Царь Швейцарией назвал угодья вдруг.
Под охотничий задорно-звонкий рог
Позабуду шум военных я дорог,
Позабуду нежность плеч швейцарки той,
Что устроила гусара на постой...
Ты, бубенчик, под крутой звени дугой,
До Швейцарии у нас подать рукой,
Только новую любовь едва ль найдешь.
Эх, ямщик, я пропадаю ни за грош!
КОМЕНДАНТСКАЯ ГОРА
В Токсове немало гор –
вверх и вниз ходить придется.
И одна с далеких пор
Комендантскою зовется.
С топонимикою гор
Безысходный связан спор,
Не узнает экскурсант,
Что тут был за комендант.
Две истории такие
Рассказали книги мне:
Жили здесь не крепостные,
Земли были при казне.
Петропавловки глава
Предъявлял на них права,
Наводил порядок здесь,
А гора в его же честь
Комендантской названа...
Версия еще одна
Нам сюжет иной дает:
Для пороховых заводов
Время строить настает
Шлюзы, чтоб спускали воду.
Чтоб построен был канал,
Всех с заводов – на аврал.
Выполняй работу в срок:
Комендант назначен строг.
Справедливо наказанье:
Что не так – лентяям порка.
Оттого свое названье
Получила эта горка.
КРЕПОСТНОЙ ОСТРОВ
Хэпо-ярви и озеро Чайное
Расположены рядом – бок о бок.
Место дачное и беспечальное,
Шум купальщиков летом неробок.
Где по дамбе проложена улица,
Островок Крепостной находился.
Попытаюсь покрепче зажмуриться,
Чтобы прошлого образ явился.
В годы давние, годы старинные
Крепостицу тут строили шведы,
Вспоминали удачи былинные,
С новгородцами битвы-победы.
Спорны земли всегда приграничные,
Обустроясь, не жить здесь в покое...
А теперь – спят листы земляничные,
Воздух летний на травах настоян.
Говорят, что следы укрепления
Видеть можно поныне местами,
Только где – нет единого мнения,
И загадка труднее с годами.
В глубь веков погружаюсь, как в море, я –
Мал улов в помутневшей молве.
Затерялась родная история
В ежевичных кустах и в траве.
ПЕТРОВ КАМЕНЬ
Камень серый в землю врос
На поляне земляничной.
По утрам от сильных рос
Намокает он привычно.
По ночам под звездный свет
Вспоминает про былое.
Уж прошло три сотни лет,
Мох зеленый память кроет.
Ровно триста лет назад
Проезжал здесь Петр Великий.
И легенды говорят:
Бросив взор на камень дикий,
Царский вензель он велел
Вырезать на камне этом.
В честь премногих громких дел
Будет славная примета.
Камень глажу я рукой
По замшелой теплой спинке.
Что хранит его покой –
Вензель или так, щербинки?
След истории затерт,
Лишь доподлинно известно –
Императора эскорт
Приезжал на это место.
ПОНТУСОВА ГОРА
Ратной шведской славы ради
Шел из Выборга в Орешек
Грозный Понтус Делагарди
И остановился между
Двух озер больших, красивых
На горушке безымянной.
И подумал ярл спесивый:
"Здесь стоять бы постоянно.
Земли не худые. Впрочем,
Не бедны и поселяне.
А солдаты землю топчут –
Вошь в кармане на аркане".
Не давал он здесь сражений,
Что прославились сквозь годы.
Для дальнейших продвижений
Провиант искал и отдых.
У войны порядок жесткий:
Армии питаться нужно.
Потому-то шведы просто
Мародерствовали дружно.
Три денька – и из селенья
Войско Понтуса умчалось.
Земледельцам разграбленье
Очень долго вспоминалось.
По кривым путям порою
Слава-ветреница бродит:
Стали Понтуса горою
Гору называть в народе.
ЭХО ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Антикайнен и Эльфенгрен –
Имена былины достойны.
Девятнадцатый год гремел,
Красно-белые длились войны.
Как на Токсово бодро шли
Добровольцы – лишь знает ветер.
Возле Грузина полегли
Очень многие, пулю встретив.
А навстречу им, от невзгод
Новым мыслям вполне подвластный,
Плотью вересковых болот
Антикайнен поднялся Красный.
Дни у Ингрии сочтены,
Вся история – на недели,
И Крестами Белой Стены
Наградить едва ли успели.
Лишь почтовой марки квадрат,
Где в рисунок кирху вписали,
Знатоку набалладить рад
О республике в Кирьясале.
Кто из наших рассудит дней,
Выбор чей из двоих фатальней,
Кто виновней, а кто правей –
Эльфенгрен или Антикайнен?
КОЛХОЗ «МИРТАЙЯ» (Разрушитель»)
Где испокон седых веков
Землицу холил местный житель,
Трудом добыв еду и кров,
Колхоз назвали «Разрушитель».
Сама история порой
Иронизирует печально:
Как будет жить колхоз такой –
Ответ в названии буквально.
Согнав хозяев крепких с мест,
Рассеяв их по всей Сибири
И финнов выселив окрест,
Остаться с кем хотели в мире?
Со старых снимков на меня
Глядят прадедушкины братья,
Но до сегодняшнего дня
Судьбу их не смогла узнать я.
Нам горько думать, пусто жить,
Кукушечьим безгнездым стаям,
Когда времен порвалась нить,
И мы корней своих не знаем.
КРЕСТОВАЯ ГОРА
Вспоминаю я часто легенду одну,
Вырастают преданья из жизни самой.
На Крестовой горе крест стоял в старину,
И возникла коммуна под этой горой.
На Крестовой горе отгремела дуэль,
Был один из противников насмерть сражен.
Вспоминает погибшего старая ель
Головою качает: не лезь на рожон.
Под Крестовой горой – быт политкаторжан,
Гомонящий во двориках новеньких дач.
Им за прежнюю доблесть правительством дан
Шанс решенья житейских нехитрых задач.
Коммунары картошку сажают в золу:
В годы голода – самый картошечка смак.
Клубеньки семенные лежат на полу,
И гостей принимает радушный Маршак.
Здесь Зиновьев проездом порою бывал,
Киров жег под сосной золотой костерок.
И никто из гостей в это время не знал,
Что судьбы переменчивой близится срок.
Нет, дуэли старинные – штучный товар!
Не на всех напасется Россия крестов:
Забушует лихой репрессивный пожар,
Превращая товарищей в злейших врагов.
На Крестовой горе не найти старый крест,
О коммуне не помнят хозяева дач,
Но когда ветер сосны качает окрест,
В шуме леса мне слышится сдержанный плач.
«ПОПОВ ПУТЬ»
Штормит. На озере в волненье
Свинцовогрозная вода,
На небе – быстрых туч движенье...
Не выходить бы никуда,
Пригреться славно у печурки,
В раздумье Библию читать,
Погладить спинку пестрой Мурки,
Сесть поудобнее опять.
Поправить жаркие поленья,
Что начинают вдруг трещать...
Стук в дверь – и в дальнее селенье
Зовут больного причащать.
По насыпи трудна дорога,
В подошве беспокоит гвоздь,
И двух озер одна тревога
Всю душу пробрала насквозь.
Вода налево и направо,
Песок промокший под ногой,
Но не имеет пастор права
Остаться дома в шторм такой.
И он идет, ссутулив плечи,
Чтоб скорбный выполнить обряд,
Сказать сочувственные речи
И повторить весь путь назад.
Исполни долг. Бог все рассудит.
А перешеек меж озер
Спроста "Путем поповым" люди
Пусть прозывают с этих пор.
СТАРЫЕ ШЛЮЗЫ
Солнечным днем или пасмурным даже
В детстве мы все пропадали на пляже.
Запах прошедшего неуловим.
Помнится мост и плотина под ним.
Плоскость наклонная и водоскат –
Место любимое многих ребят.
Шумно вода по плотине бежала,
Водоворот называли "кружало".
Мне пригрозив, что в такую воронку
Может легко затянуть и девчонку,
Братья уклейку ловили потом
Между столбов под высоким мостом.
В детские годы еще не пора
Было узнать, как плотина стара:
Чтобы поддерживать уровень вод,
Чтобы на Охте работал завод,
Царь Николай по Петрову проекту
Шлюзов систему устраивал эту.
Ныне моста с водоскатом уж нет,
В памяти робкой стирается след.
Если кому-то скажу про плотину –
Лишь удивленную делают мину,
А под дорогой, проста и груба,
Воду озерную гонит труба.
ТОКСОВСКАЯ КИРХА
В сельский клуб (вот уж так сложилось)
В детстве бегала я давно,
Но на танцы ходить дичилась,
А любила смотреть кино.
Клуб уродливым был безбожно:
Ни единого нет окна,
И за тополем придорожным
Крыша плоская чуть видна.
Говорили, что церковь это,
Только верилось мне с трудом:
Ни тепла не хранил, ни света
Неуютный каменный дом.
Помню, холодно было в зданье,
С полкартины начнется дрожь,
Если (мамино указанье)
Кофту теплую не возьмешь.
Но – пленительная Джульетта,
Клеопатры влюбленной страсть...
Просто праздником было летом
На сеанс иногда попасть.
Я уехала. Годы мчали.
Много месяцев за окном
Забайкальские плыли дали,
Детство в Токсове стало сном.
Возвратясь, не узнала места,
Изменился привычный вид:
Кирха, белая, как невеста,
С тонкой башенкою стоит.
Стройно блещут ее окошки,
Служба в праздники здесь идет,
Гравий розовый на дорожке,
В светлом зале орган поет...
Понимаю совсем не сразу:
Это ж клуб неприглядный тот!
Превращенье приятно глазу,
Только мысль далеко ведет.
Возрожденье, восстановленье...
Справедливо, конечно, но
Отчего в душе сожаленье
О походах моих в кино?
** ** **
Ольге Минкиной
Из Баварии Герхард Шмидт
Дарит Токсову свой орган,
Воздух в кирхе опять звенит
В исцеленье душевных ран.
Рвется музыка в высоту
Вдоль сияющих белых стен,
Не схватить ее на лету,
Не вернуть в повседневный плен.
Поднимусь в облака я с ней,
Иоганн мне поможет, Бах,
Мир становится все ясней,
Отступают тоска и страх.
Стало легче на сердце вдруг,
Перестроилось что-то в нас,
И поет, отлетая, звук,
Удлинивший на вечность час.
ХРАМ СВЯТОГО АРХАНГЕЛА МИХАИЛА
Архистратигу Михаилу
Воздвигли православный храм,
Как бы явить хотели силу
Зеленым токсовским холмам.
Иную веру знали ране
Здесь жители озерных мест.
Ингерманландцы-лютеране
Над кирхой поднимали крест.
Теперь две церкви есть – напротив,
По берегам реки-шоссе.
История на повороте,
Дыханье затаили все.
Как в мире боен и расстрелов,
Избрав подвижнический путь,
Не спорить, чье правее дело,
А веру страждущим вернуть?
АЛЕКСАНДРУ ГРИНУ
Пасуйте, южные моря,
Пред Хэпо-ярви плесом длинным!
Здесь дачником бывал не зря
Тот самый Грин с женою Ниной.
Взметнули зори паруса,
Лесистый берег скрыт туманом,
Дождем промыты небеса
И бредят чайки Зурбаганом.
И черноморский антураж
Слинял! Сильнее сердце бьется,
Когда горяч озерный пляж
Под северным случайным солнцем.
Когда качается гамак
Под старой искривленной сливой,
И даже можно просто так
Почувствовать себя счастливым.