***
В мареве тёплом, в мареве розовом
Солнце спускалось… Стихами и прозою
Не описать переливчатых красок,
Волн шелковистых подсоленных ласок,
Тихого шёпота не передать…
Может, всё это и есть благодать,
Данная людям в юдоли земной?
Даже умру – всё пребудет со мной,
И за бездонным провалом беды
Встретит меня колыханье воды,
В мареве розовом ласковый плеск,
Тонкие краски вечерних небес.
СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ БУХТА
1
Севастопольская бухта – разноликие суда,
То потешны, то вальяжны, уплывают в никуда.
Без следа по глади водной всё скользят – да мимо нас…
Опьяняюще свободны мы в вечерний светлый час.
И по жизни мне б хотелось, никуда не торопясь,
Проплывать по тихим волнам, опозданий не боясь,
Не спеша, не торопливо распуская паруса…
Мне рецепт, как стать счастливой, подсказали небеса.
2
В бухте лазурной резвятся суда.
Каждое – образ, затейливый имидж.
Плещет от борта морская вода
И не даёт подобраться поближе.
Серый и строгий военный корабль,
Шустрый и яркий прогулочный катер,
Парус романтика движется вдаль,
Грузен паром – словно пёстрая скатерть,
Бухта сегодня… Но чёрный орёл
Крылья простёр с высоты обелиска.
Славы трагической здесь ореол:
Если склониться над волнами низко,
Память увидит – в глубинах на дне
Строгие мачты в подводном строю.
Цепь кораблей повторяет во сне:
«Враг не пройдёт! Мы поныне в бою».
***
Сухой и тощий виноград – изюм уже почти.
Сидеть под ним приезжий рад. Здесь дряхлость не в чести.
Под солнцем южным стать сухим и жилистым легко…
Ах, так играет солнце с ним, что дряхлость далеко!
Он, словно вобла, просолён отныне навсегда,
Хотя и не бессмертен он, но старость – не беда.
Парк Ахматовой
Парк Ахматовой слишком классичен:
Изумрудны у моря валы,
Бег дорожек прямых симметричен,
Запах розы и запах смолы
Перемешаны в тонком созвучье,
Словно пара изысканных рифм…
Нам зайти в этот парк выпал случай.
У ворот мы в раздумье стоим.
Представленье о девочке дерзкой,
Не боявшейся каверзных волн,
Не связать с окультуренным местом,
Геометрией взятым в полон.
Но один поворот у аллеи,
Открывающий вид на прибой,
Заставляет вдруг ахнуть, немея,
И чертёж заполняет судьбой.
***
Стою на камне – вода по плечи.
Стоять на камне – совсем не легче,
Чем просто плыть по большой волне.
И точно проще лежать на дне!
Совсем не страшно – здесь берег близко.
Зачем качаюсь, эквилибристка,
На этом камне, борясь с прибоем?
Меня качает меж счастьем с горем…
Подводный камень – опора мне.
Стою, переча лихой волне.
Она осилить и скинуть хочет,
Но суть боренья – опоры точка.
Стою упрямо на точке той –
Меня не сдвинет морской прибой,
Меня не скинет судьбы волна…
Я верю камню, не зная дна.
БАЛАКЛАВА
1.
Ах, какая жара в Балаклаве –
Воздух там уподобился лаве!
Резче топнешь, помашешь руками –
И вокруг разгорается пламя…
Лишь прохлада просоленных вод
Ненадолго горенье уймёт.
Моря в бухте не видно. Всё лодки,
Катера мельтешат, что пролётки,
И готовы любое желанье
Утолить, предоставив катанье
На Златой и Серебряный пляж,
Где купальщиков массовый раж.
Но над бухтой, седа и сурова,
Возвышается башни основа –
Генуэзцев старинных следы,
Доказательство древней вражды.
Повнимательней выше смотри –
Этих башен виднеется три.
И царят они в мареве знойном,
И стоят, совершенно спокойны,
Снисходительны к людям они:
Копошатся внизу муравьи
С непонятностью малых затей
И непрочностью жалких идей.
А напротив – ворота музея.
Здесь еще посерьезней затея:
Холодны, глубоки катакомбы,
Спят подлодки, торпеды и бомбы…
Жаль в истории вечно в цене
Только то, что причастно к войне!
БАЛАКЛАВА
2.
На древней земле Балаклавы
Схлестнулись захватчиков нравы,
Сменяли друг дружку оравы
Различных племён, будто лавы
Потоки, старались застыть
И в бухте главнейшими быть.
Вот так проходили столетья,
Рождались и старились дети,
А кто за разоры в ответе?
Строй крепость, строй бункер – отметить
Военных кампаний следы
У мирной солёной воды.
А имя – Рыбацкая бухта –
Насмешкой звучало как будто:
Военное пламя не тухло,
Но мир, как ни странно, не рухнул,
Хоть вечен захватчиков нрав
И много таких Балаклав…
Нырянье
Раствориться во мгле голубой
И в солёном настое морей,
Затаиться рыбёшкой больной,
Пережившей десяток смертей.
И не думать, не помнить, не знать…
Полусумрак – ни ночи, ни дня,
Кос русалки зелёная прядь
Чуть колышется возле меня.
А пониже лежат якоря,
Словно оспины – ра-ко-ви-ны…
Нет, сюда опустилась я зря:
Не размыть ощущенья вины.
Капли воздуха тянут наверх.
Возвращаюсь в круженье забот.
Мне вдогонку неслышимый смех
Разливает дельфинистый кот.
Скала Кошка
Дремлет у моря скала – некогда кошка жила,
Прыгала на пол со стула, спинку пушистую гнула.
Только однажды пропала – твердой да каменной стала.
Видно прогневались боги… Лапы – крутые отроги,
Уши – утёсы остры… Так и сидит до поры,
Смотрит в волнистую даль… Кошку пленённую жаль.
Только скажу наперёд – скоро она отомрёт,
Вольно махая хвостом, в море умчится потом
И в лучезарной дали будет топить корабли.
***
Море! Валы да ветер.
Солнце палит и светит.
Катер, веселья полный,
Бодро штурмует волны.
Празднична для мотора
С ветром солёным ссора.
Волны да ветер – в лад!
Брызги в лицо летят.
Радость в весёлом споре.
Ветер да волны – море!
***
Прихотлива виноградная лоза,
В прорезь листьев – огневая бирюза,
Тяжелит ладонь карминовая гроздь –
Это всё, что мне увидеть довелось.
И шепчу я исступлённо-горячо:
– Виноградник, ты подставь своё плечо,
Если жизни подойдёт последний срок,
Виноградный пусть бежит по жилам сок.
Корни в почву углубятся, прорастут,
Чтоб навеки мне совсем остаться тут.
Под небесной огневою бирюзой
Стану гибкой виноградною лозой.
Севастополю
Огневой полосой угасает закат
В Севастопольской бухте.
Мысли мечутся чайками резко, не в лад,
И легко в море рухнут.
Солнце в воды спускается за волнолом,
Крики слышатся чаек.
Мой отъезд – тектонический мощный разлом –
Возвращенье к печалям.
На губах – снова привкус солёной воды.
Это волны и слёзы.
Ожиданье большой неминучей беды –
В нём не сыщется пользы.
Огневой полосой угасают мечты –
Я прощанью не рада.
Никогда обо мне не вспечалишься ты…
И не надо…
Херсонесский мираж
Херсонесские камни лучами палящими солнца
Невозможно нагреты, и в мареве знойном блуждают
Тени, призраки прежних времён – иногда удаётся
Рассмотреть миражи, что в подсоленном воздухе тают.
Древнегреческих амфор потёртые морем осколки,
Стрелы скифов, цветные панно византийских мозаик,
Генуэзцев следы и литовцев – да что в этом толку,
Если их не восславит поэт, не опишет прозаик?
Черепки кирпичей, базилики разбитые стены,
Винодела жилья или амфитеатра руины…
Под лучами палящего солнца развалины немы,
Словно чарами смертными взятые в плен исполины.
Сколько мифов, легенд не прочитано веком поспешным?
От камней поднимается пар – или это преданья
Пробиваются в свету, желая поведать нам, грешным,
Уходящую в почву премудрость основ мирозданья?...
Уголок забытья
Сад опутан плющом, оплетён виноградной лозою,
Под ногами – осколки разбитых и стоптанных плит.
Он с небес освещён желтоватой ущербной луною
И как будто вне времени замер и в вечности спит.
Но гремит и скрежещет за стенами новая стройка,
Днём и ночью она нарушает дремотный покой.
И я знаю: нельзя жить мечтами и книгами только.
Настоящая жизнь начинается там, за стеной.
Я люблю этот сад… Или попросту трушу? Мне страшно
Принимать новизну и изменчивость будничных дней.
Уголок забытья – мудреца пресловутая башня,
Только кто и когда безнаказанно прятался в ней?