СУРИКОВ
Сибирские крутые склоны,
Излучины великих рек…
Здесь вырастает непреклонным
В своих стремленьях человек.
Душа распахнута, открыта,
Мечтательна и удала.
Художник станет знаменитым,
Воспев старинные дела:
Упорство, мужество и силу,
О воле вечную тоску –
Всё, что исконно было мило
И Разину, и Ермаку.
КУСТОДИЕВ
Ярчайших красок ликованье,
Фольклорной росписи язык!
Лечи, художник, мирозданье,
Являй его прекрасный лик!
В азарте, в сладком упоенье
Забудь мучительный недуг,
Недвижное оцепененье
Спины и слабость чутких рук.
Когда творишь – уже не больно,
И кисть волшебная, легка,
Пресветлым звоном колокольным
Врачует души сквозь века.
АЙВАЗОВСКИЙ
Жизнь – океан, великий, пенный,
Пленяет и пугает он.
Морей волненью и вселенной
Один сопутствует закон.
Что человек? Песчинкой малой
Он брошен в бурю, в шквал, в туман,
Но может научиться плавать
И быть отважным капитан.
Художник, не страшась несчастий,
Морских сражений, злобных скал,
Знал: этот грозный мир прекрасен,
И вал девятый написал.
БРЮЛЛОВ
Романтик, академик, мастер,
Успешный модный портретист –
Казалось, всё вещает счастье…
Но, открывая чистый лист,
Он обращается недаром
К печальной памяти Помпей.
Огромный холст горит пожаром,
И высказать всего важней:
В минуту страшную, лихую,
Когда всё гибелью грозит
И боги падают, тоскуя,
В нас человечность победит!
ВАСНЕЦОВ
Далёкие гласят преданья:
Богатыри – Руси оплот,
Но вот средь мёртвого молчанья
Распутье взору предстаёт.
Двадцатый век вопросы мечет,
Злорадны окрики ворон,
Покоя нет: и день не вечен,
И окровавлен небосклон.
Быть может, там, в родимой дали
Забрезжит правда сквозь туман
И повернёт нас от печали
К решимости седой Боян?