XIV
Да, мы будем страдать; небо пульсирует
Как разгоряченный лоб; боль реальна;
Ночные прожекторы вдруг обнаруживают
Нашу ничтожную природу, -
Тех, кто никогда не верил, что могут
Жить по другому. Они застали нас врасплох.
Как и жуткие, полузабытые воспоминания,
И совесть, в которую целятся ружья.
За каждым любящим глазом
Идут приватные убийства; женщин, евреев,
богатых, весь человеческий род под прицелом.
Горы не могу осудить нас за нашу ложь;
Земля вынуждена подчиняться умным и злым
Пока они не умрут.
XV
Моторы несут их сквозь небо: они свободны
И изолированы как сверх-богатые;
Далеки как ученые. Они видят
Дышащий город только через прицел,
Который требует навыков стрельбы; не видят
Что полет – это то, что они ненавидят,
Что их машины пытаются прорваться
К жизни. Но они выбрали судьбу
Островов, где их никто не осудит,
Хотя земля может научить их другой дисциплине,
В любой момент
Отвернуться от свободы и стать беспомощными
И нищими.
XVI
Война как памятник;
Как звонок телефона;
Как флажки на карте, указывающие
Куда посланы войска;
Как мальчик, приносящий молоко. Есть план
Испугать живых людей, которые
Ощущают жажду в девять, а должны были в полдень,
Но потерялись и потеряли жен,
И, в отличие от идей, быстро умрут.
Но идеи живут.
И мы видим как тысячи посылаются на смерть одной ложью.
И карты указывают на места,
Где правит зло:
Нанкин, Дахау.
* * *
W. H. Auden
from In Time of War (1939)