Заботы, тревоги, плохие дороги.
Усталые кони, бунтарь есть на воле.
Покойным Петром он себя называет.
Подвесим на дыбу и вором признает.
Воруют нещадно-всех бить батогами.
Ах, верные слуги, как будто не знаю.
Султан злой турецкий войска собирает,
Оружия Русского силу узнает!
И ноги опять у меня заболели.
И Немец с Французом помочь не сумели.
Терплю я в карете нещадную тряску.
Эй, кучер, кончай! Станови ты коляску!
Ну, прям мураши, все вокруг суется.
Готовы под ноги мне прямо кидаться.
Снесли меня в кресле на луг у речушки.
Над древом я вижу кресты у церквушки.
Избушек с пол сотни и дом есть господский.
- Киясовка это- священник приходский.
Мне молвил на ухо. И как подобрался,
Как будто средь слуг он всегда отирался.
- Так Матушка, эта Церква не далека.
Владычице Нашей Казанской на века!
- Пройдем Государыня - взял он под руку.
- Пройдись по дорожке, развей свою скуку.
Как будто и не было дальней дороги.
Легко я прошла по тропинке убогой.
Паркеты, ковры мне трава заменила
И ноги в источнике я омочила.
- То князь был татарский, Кияс – прозывался.
Он тут и крестился, как помер, остался.
- Могилку его, право, где и не знаю,
Но в Службе его я всегда поминаю.
- Владычица Наша, помилуй нас грешных,
Бежит очень быстро наш век скороспешный.
- Помилуй людишек - господ и сироток…
Он долго молился под звон старых четок.
Я слуг отстранила, сама удалилась.
Но в память мою эта сцена пробилась.
Когда же в Столицу свернула дорога.
Нашла для Киясовки я должностного…
Князь старый Андрей с фамильей Болотов.
Назначен был мною на эту работу.