Первая, единственная и последняя

"Геенноогненный сентябрь/Первая, единственная и последняя".

Геенноогненный сентябрь,
А я гадаю на переломах своих рёбер: любит-не любит,
И будь тысячакратно я убит, но не унять моих к тебе флюид.
От сентября до сентября сердце скрепя с себя сдираю десятый скальп,
Нарочито заточился в склеп слог чательно наточить, и я столько настрочил, что слово долговечнее чем сталь.

А мы всё же есть, сохранились останками былого всепоглощающего, и мы навсегда останемся, обещаю.
Мы разделённая чистица по разные края вселенной, но тем не менее, дорогая, я твой всецело.
Закоулки московских библеотек, букеты на последние копейки, подписные издания и прогулки вдоль малой Невки.
Цвели в аптекарском огороде, плели на Елагина одуванчиковые короны,
Я избродил до колеИ наши любимые места, но себе не нахожу, и коли я так забродил то опьянением живу.
Мы были на столько прекрасной парой, на сколько незаживляемы мои раны прижигаемые спиртом в барах.

Говорят "Отболит когда год пройдёт", каждый божий день за днём я до страданий распростёрт,
На душе тоска буд-то в последний день лета, но я до последнего момента всё же буду ждать ответа.
Меня каждый сентябрь исстребляет, себя хоть сталью застилай, но люди в зеркалах взглядами расстреляют.
На кой чёрт тогда беречься?! О чём речь? Бери меня,
Любовь моя рубиногривая, воньзись в нутро моё под грудиною игриво,
Вырезай мне сердцевину, я уже вижу кружения восьмикрылого Серафима.
А как погибну, подкинь мне на могилу те самые гипсофилы.

Ожоги от касаний, но без них быть - наказание, от аромата твоего лёгкие отказали,
Режусь об уголки твоих губ, в угольки сгораю, улыбкой укратила покарая превращая пытку в рай.
Я не прощаю, не прощаюсь, но мыслью известен,
После пар ты приходи ко мне на годовщину моей смерти.