по сиротливому льду,
клювом,
тёплый проводник мазнёт,
удержит в голове прочитанное,
в промежутке между лаконичностью строк
сухая сальность обтянет сырую сытость,
каждому своё, –
крематорию трупы,
живым нежность,
сухая, белая кровь,
тщательно зализывающая за собой след,
будет проявлена…
и оборвались сухожилия листьев,
длинноногий дождь - самоед истязался,
потом отвыл, зародышем, не запыхавшись,
воздух, продираясь сквозь листопад, обшаркался,
уголёк солнца красной звёздочкой упал,
черенки красок луча свалились с диска
валяться постоянной пропиской…
это прелюдия,
это танец гангрены,
на рукаве солнца
свастика вен неба,
голос ветра высекает искры утробы,
нет тепла в моей коже,
сорванный ритм швов тишиной оглушает слякоть,
летят листья,
гвоздями в осень меня прибивают…
осень,
твой костёр кипетят поэты дровами,
я считал пульс секунд,
оказался третьим лишним,
предали нервы,
сорвались по пути следования,
ветер толкает листья,
словно насильно невест на нерест,
а круги расположились по обе стороны дыхания,
не тряся знания,
ухожу,
и ток сам пришёл в лампочку птиц,
выставляя на обозрение скрюченное…
промело пургу лето,
захлебнулось от захлебнувшегося,
и порушился азарт,
а я накрутил верньеры настройки,
до ста досчитал,
глядя,
как падают листья,
потом сбился.