Завтра
уже настало.
Минуты
скакали быстро.
Кое-кого задело
время,
пролетев
со свистом.
Тех дней
я давно не помню,
один из них
мутный,
липкий.
Мутный,
как самогон у Глашки
и липкий,
как Глашкины сливки.
Помню,
что всем подъездом
соседи
во дворе пили,
Выли
на луну
круглую
песни
про войну
и Родину.
Сашка,
сосед,
умный был,
он
под свою
гитару
всем
раздавал сплетни
— ходок еще тот,
бывалый.
А ещё говорил
о партии,
о политике-
тоже.
Мы же детьми были,
но было
интересно,
всё же.
Помню,
как потом все вместе
у двери входной
ночью
слышали звуки драки,
в глазок
смотрели
по очереди,
Как Глашку
в морг увозили.
Её увезли вне очереди…
Соседи продолжали,
пили,
и было в том
что-то жуткое
и слишком
уродливо-обнаглевшее.
Помню,
лишь, небо красное,
на нем
луна офигевшая .
Больше не стало Глашки,
прописка давно нездешняя,
а сцена,
как- будто,
бессмертная
и плотно
в память
засевшая.
Сашка трепался,
точно,
что Глашка,
хоть и была
тучная ,
была,
как самогон,
сладкая,
среди девок,
во дворе
— лучшая.
Душа
у нее была
классная,
но жаль,
больше
не купить бодяги.
Спился
в конечном итоге
Сашка,
кличку получил -
Эрудитбродяга.
Бутылки
собирал ночью.
Перестройка
научила
быть зодчим,
научила
строить
халупы-хаты.
И никто
на завтра
не вспомнил
даты,
когда
умер Сашка
под забором
могилы
Глашкиной.