Пару месяцев. Еще раз пару. Долго... Его не было так долго, что было время тому случиться. И он пришел, упал на колени со звоном прозрачного дыма и растворяясь промычал: «Почему теперь у меня только ты?». Я помню- это была жалость, но она была совершенно иной, той, которой каждое утро заставляла себя жить, чтобы последний раз встретиться. Но он был бессилен... Он не мог встать, как и сейчас. А в углу за ним стояла любовь. Она была наказана. Тогда разрешено было говорить лишь тишине, и я вышла за порог, послушно закрыв за собою дверь и пошла. Я шла очень медленно и долго. Настолько долго, как и он шел ко мне. Только я не понимала, куда я шла, ровно так, как он не понял, куда пришел. Ничего не изменилось, просто стало немного тише...А затем еще тише... И еще...А после так тихо, что не было слышно раздирающего звона будильника, отдаленно кричавшем об истечении срока наказания любви. Было слишком тихо. Слышно, как падал снег. Такая тишина и белые хлопья на волосах. Было так тихо, что казалось мне было страшно хлопать ресницами, чтобы не нарушить этот покой и слышать, как смешно шипит снег на щеках. И все это ниоткуда! Это был другой мир. Мир, который рисовали ангелы белой нитью прямо на моих глазах. Это был самый чудесный июньский снег! Я кружилась и кружилась, его было очень много вокруг и этот снег напоминал мне об очень хорошей жизни, о чудесной жизни... Но мне нужно было идти дальше. Я остановилась и снова пошла. Я шла очень быстро, совершенно не узнавая дорогу. Никого не было. Снег избивал меня ледяной метелью, застывая на шее обжигающей цепью, и я не знала, куда шла. Нужно было просто идти, потому что может быть ещё где-то, кто-то там в тишине тебя ждет…
Снег исчез. Я вернулась назад, перешагнула порог, послушно закрыв за собою дверь… Никого не было. Было пусто, будто никого никогда не было. Только открытое настежь окно. Я сделала глубокий выдох, поставила чайник, закрыла окно и села. Я сидела и смотрела на его еле виднеющиеся следы, заметенные снегом, а за ним, нетрезво и неторопливо по его следам шла она. Она теперь была свободна и слепа. В остывшей чаше вздрогнула плесень и они потерялись на перекрёстке. Я сидела неподвижно. Тишина говорила со свистом чайника, а за окном тихо падал снег и цвела сирень. Это был самый тихий и холодный июнь...