Госпожа жизнь предлагает станцевать мне румбу,
Но я не доверил бы себе даже стоять на тумбе,
Поэтому отказываюсь.
Ушел развивать больное воображение.
В этом мне поможет студент Харусек.
В этом словесном потоке я конкретно просрусь.
И наблюю еще на пол немножко.
Я прямо как смертью помеченный могильщик Володька Кротышев.
Когда остановятся мои биологические часы?
Скорый поезд уезжает, машинист говорит мне не ссы.
А люди на перроне мне не махали ручками.
Эта жизнь нас конкретно дрючит.
И куда едет мой поезд?
Москва-Тверь?
Или Москва-смерть?
Родина-смерть, это родина-смерть,
Как сказал бы Роман Неумоев.
А мой рот абсолютно поганый,
Сколько я излил из себя помоев?
И как мне теперь от них отмыться?
Меня дурманит как будто от твири.
Каждый мужчина должен хотя бы раз в жизни сделать себе харакири.
Это метафора.
Я понимаю, что тебе плевать.
Поди поищи еще такого придурка автора.
Товарищ Сталин сказал бы меня расстрелять.
И я бы вряд ли поспорил.
И я бы вряд ли поспорил.
И я бы с ним не поспорил.