«То, что я хочу высказать, высказыванию не подлежит…»
М. Щербаков
"And thoughts of self came on, how crude and sore
The journey homeward to habitual self!"
John Keats, Endymion.
Я думал прежде, что стихи – как бой,
Земная грань, между добром и злом.
Перо волшебным виделось жезлом,
Бумага – неисхоженной тропой.
И мне мечталось, что тропа ведет
В прекрасный лес, в безмолвной глубине,
Где бьет источник у кривых корней
И дерево священное растет.
И где без слов, в хрустальной тишине,
Звучат ответы на любой вопрос,
Где все не понарошку, а всерьез,
Где скрыты тайны на прозрачном дне.
Казались порождением руки,
Значки на разлинованной бумаге,
Поддавшись слабоумью и отваге,
Я осторожно вывел две строки.
«Пролился свет на лысину стола, на выпавшие зубы книжных полок,
И пусть мой путь неизмеримо долог, но жажда истины во мне не умерла...»
С тех пор, рабами стали для меня
Хореи, ямбы, дактили и стопы,
Я исходил неведомые тропы,
В неверном свете здешнего огня.
Как труден путь назад к себе самим!
Как нелегко победа достается!
А тихий свет звезды на дне колодца,
По-прежнему, почти не уловим.
Нет, жажда истины во мне не умерла,
И живы слабоумье и отвага…
Две строчки. Ночь. Измятая бумага.
И льется свет на лысину стола.