Настал очередной волшебный вечер.
Мне, как всегда приятно видеть вас,
А вам, похоже, очень интересно
Узнать о чём польётся мой рассказ.
Ну что ж, садитесь рядом у камина,
Где будет всем приятно и тепло,
Где каждого коснётся непременно
Луч лунный, что пробился чрез окно.
Итак, начнём. Я утверждать не стану
Что мне открылось: сказка или быль…
Я только донесу рассказ печальный
О граде, что невидим многим был.
История о нём передаётся
Уже давно, и всё из уст в уста…
Сказателей о граде дивном много
Блуждало, привлекая в те места.
Да и сейчас их числится не меньше.
Не знаю почему, но мне теперь
Всё видится иначе, чем вещали.
Как будто б приоткрылась в небе дверь,
Дозволив в этот вечер окунуться
В далёкие лихие времена.
Случится всё не в море, не в пустыне,
То будет сердцу близкая страна,
Что числилась в миру когда-то Русью.
Россией она станет лишь потом.
А мы сегодня с вами поблуждаем
Не в этом государстве, а в другом,
Где жил народ в быту намного проще,
Зато он очень многих покорял
Огромной верой, силой духа мощной,
И тем, что землю свято охранял.
Им было что беречь. Русь, как невеста
Манила своей дивной красотой,
Приданным, в виде рек глубоководных,
Лесов, полей и снежною зимой.
И жил в те годы хан, что спал и видел,
Как дивные места те захватить,
Народ же, что пред ним не преклонился,
Стереть с земли, иль заживо сгноить.
Скажу вам, времена были лихие.
Хан войском своим всех превосходил
И был жесток. Где-либо атакуя,
Он даже малых деток не щадил.
Горели города, горели люди,
Закрытые в церквях или домах.
И весть о приближенье басурманов
Всегда в сердца людей вселяла страх.
Что толку от древесных укреплений,
Когда преграду пожирал огонь?
А воина, что бился чаще пешим,
Копьё сражало или крепкий конь.
Князья Руси, что ею управляли,
В то время были очень недружны,
Дружинами, для битвы не сливались
И были потому покорены.
На жутком и ужасном пепелище,
Народом поднимались города.
И добавлялись новые, в надежде,
Что хан вновь не заявится туда.
Ища края, что были недоступны,
Князья иной раз делали объезд,
Минуя реки бурные, болота,
Равнины и глухой, дремучий лес.
Причём леса для них были приглядней,
Хотя там были трудности с водой,
Что можно пить, где рыба не ловилась,
Что числилась доступною едой.
Зато водилась дичь, встречались часто
Поляны сладких ягод и грибы,
Орехи и кустов разнообразье,
Дарующих вкуснейшие плоды…
А главное, залётным басурманам
Пробраться было очень нелегко
На коннице своей чрез чащу леса,
Где высились деревья высоко.
Удобней нападать было на поле,
Когда для взора город был открыт.
Тогда орда, похожая на тучу,
Летела с гиком и под стук копыт.
Один из тех князей, как и другие,
Был в поисках земли, где возвести
Возможно город, хану недоступный,
Где люд мог мир и счастье обрести.
Он прежде миновал четыре речки,
Прошёл немало тропок средь лесов,
Пока не встретил озеро большое,
Что было скрыто средь пяти холмов.
То место было будто бы волшебным.
Манила чистотой своей вода,
У берега её плескалась рыба,
Несложною добычей рыбака.
Вокруг был лес, стояла деревушка
Из нескольких бревенчатых домов,
Паслись спокойно дойные коровы,
Ласкала слух песнь птичьих голосов.
И в этом крае ощущалась лёгкость.
Входила в расслабление душа.
Она в успокоении парила,
Невзгоды и ненастья приглуша.
Навстречу князю выбежали люди.
Один из них, кто уважаем был,
Склонился пред великим и спокойно,
Дав знак своим, тотчас заговорил:
«Ты, князь Великий, нами почитаем!
С огромной быстротой бежит молва,
И потому во мне живёт догадка,
Зачем дружина прибыла сюда.
Так будьте же почётными гостями.
В домах уж накрываются столы,
Пока в честь встречи кушанья готовят,
Скажите, что за весть нам принесли?»
Князь был доступен и не возвышался,
Над тем, кто повинующимся был,
И указав до озера дорогу,
С коня слез и тотчас заговорил:
«Я вижу, что ты здесь, похоже, главный.
С тобою и вести я буду речь.
Пусть нас одних до времени оставят,
Чтоб лишних разговоров не разжечь».
Всё так и совершили. Поселяне
С дружиною подалее ушли,
А двое для веденья разговора
К воде озёрной ближе подошли.
С заботою о старых, кто-то лавку
Близ берега с душой соорудил.
И то сказать, не всех держали ноги,
Кто местом любоваться приходил.
На ней князь с почитаемым уселись
И повели престранный разговор,
Который им вести не приходилось
При встречах, даже тайных, до сих пор.
Князь начал: «Я хочу построить город,
Чтоб все строенья были из камней,
Чтоб частокол стоял вокруг дубовый,
И было в нём не меньше двух церквей.
У вас я вовсе церкви не приметил,
А может, вы таите лишь её,
Чтоб было, где от хана схорониться,
Сокрыв при нём присутствие своё?»
«Ах, князь… Чудесный город пред глазами»
– ответил собеседник, «Только вам
Его пока воочию не видно,
Как впрочем, многим, кто являлся к нам.
Он полностью пока что не закончен,
Но храм с колоколами уже есть.
И вечером, и ранним ясным утром
Раздастся звон красивый в вашу честь.
Слова мои покажутся загадкой.
Не каждому случалось увидать
Величественный храм, что заставляет
При встрече с ним, сердцами трепетать».
«Ты, в самом деле, говоришь мудрёно.
Что ж, вечером продолжим разговор.
Я должен ваше чудо лично видеть.
Пока ж слова мной слышатся, как вздор!» –
Сказал то князь, пока приподнимался,
Отметил живописность дивных мест,
И двинулся к неброским построеньям,
Где люди отмечали их приезд.
Зажарена в печи была уж птица,
Готовился, вертясь, давно баран,
Пеклись хлеба, уха и щи томились…
И каждый дом, чем мог, тем угощал.
До вечера застолье продолжалось,
Красиво песни дивные лились,
Как только в небе начало смеркаться,
Все к озеру тотчас же подались.
В руках у поселян, горели свечи.
Все в место то с молитвами пошли,
Степенно разбрелись и вскоре стали
Видны, вкруг вод зажжённые, огни.
Князь сел на берегу, дивясь обряду.
Дружина его тут же замерла.
Всех будто бы ввели в оцепененье,
Звучащей песнею, колокола.
Молитва стала слышаться всё громче…
И вот пред всеми, прямо над водой
Поднялся храм красивый и высокий
С, лежащей близ, булыжной мостовой.
И было это, в самом деле, диво.
Хотелось, помолясь, туда войти,
Но тот, кто был особо, почитаем,
Сказал: « Не всем откроются пути
Внутрь города. Мы диво только строим.
И вам его лишь дали посмотреть,
Послушать колокольный звон… Чуть позже,
Услышите, как в храме будут петь.
Как только ночь раскроет свои крылья,
Я должен, отпустить всех, отдыхать,
А на заре, коль будет вам угодно,
Вы сможете вновь город созерцать.
Надеюсь, князь, что ты теперь поверил,
Недавно мною сказанным словам.
Позволь, я помолюсь, а после службы,
И смысл сего строенья передам».
Он встал на берегу, как и другие,
С молитвой обратился в небеса.
Прибывшие сидели и крестились,
С опаскою смотря на чудеса,
Но вскоре души пришлых воспарили,
Им стало неожиданно легко.
Их будто от невзгод освободили,
Без груза поднимая высоко.
Вокруг царило райское блаженство,
Что к ночи стало всё же утихать,
Лишь потому, что загасились свечи,
И люд пошёл спокойно почивать.
Не спал лишь князь и кто по уговору
Решил продолжить начатую речь.
Они в который раз уединились,
Не думая для отдыха прилечь.
И князь услышал вновь довольно странный
Событий предстоящих пересказ:
«Молясь, я видел, что спустя три года,
Большое войско двинется на нас.
За это время мы достроим город.
Нам веры хватит стены возвести,
Поднять внутри достойные хоромы,
Чтоб всё могло вид дивный обрести.
Не стоит ничего другого строить,
В намоленных, нетронутых местах.
Я знаю, как бороться с басурманом,
И здесь часть войска их потерпит крах.
О граде нашем слухи разнесутся.
Батый, терзая, выпытает весть,
Где град воздвигнут, как сюда добраться.
Иуда средь любых народов есть.
И удивляться этому не стоит.
На небе всё давно предрешено.
В душе я, нас предавшего, жалею,
Ведь выбор неба выпал на него.
Ему, его семье проклятий много
На голову в отместку упадёт.
Он сдастся, не стерпев последней пытки,
И враг в места заветные придёт.
Построен град наш будет над водою,
И потому огнём его не сжечь,
Не одолеть, ведь то, что мы возводим,
Хоть видом своим будет к себе влечь,
Но внутрь себя не впустит без сомненья.
Уйдёт под воду тот, кто посягнёт
На, верою взращённую, святыню.
Увидя это, враг с сих мест уйдёт.
Основывайте град в стороннем крае,
Так будет безопасней и мудрей.
Большую хитрость в деле примените,
Чтоб не означить точных мест земель.
Про озеро, что здесь, всенепременно,
Старайтесь при других упоминать,
Чтоб притянуть внимание Батыя.
Он должен непременно о нём знать!
А там уж всё на усмотренье неба…
Конечное решенье не за мной.
Ты князь, а я служу тебе и Богу,
И предан незапятнанной душой».
Вздохнул князь с сожаленьем. Это место
По сердцу, было, кажется, ему.
И думаю, живительным казалось,
Не только Государю одному.
Он понимал, мудрёно говорящий
Беду на град свой дивный навлекал,
Лишь только потому, что кто-то свыше
Ему судьбу такую начертал.
И если он, показанным сегодня,
С дружиною его не обманул,
То видимо прислушаться придётся.
Князь чистый воздух в лёгкие втянул
И произнёс: «Что ж буду думу думать.
Признаюсь, что немного огорчён,
Однако рад тому, что в этот вечер
Был в тайну мест красивых посвящён.
Как видно мало я пока что знаю
О том, чем править дальше надлежит.
Да, русская земля богата многим
И вера к их числу принадлежит.
Мы завтра поселение покинем.
Мне утром не хотелось бы проспать,
То время, когда храм возможно видеть,
О коем буду часто вспоминать».
На том и разошлись. Большого гостя
Отправили тотчас же отдыхать,
А тот, кто говорил с ним, ещё долго
С молитвой продолжал близ вод стоять.
Он вынужден сегодня был поведать
О редкой исключительности мест.
Строительство большого града рядом,
Людей сторонних, в связи с тем, приезд,
Могло, что было сделано, порушить,
Отвлечь своих, не дать им возвести,
Невиданное чудо духом веры,
Принудив бросить всё на полпути.
Стоящий понимал, что князь их может
Обещанное слово изменить.
Кто знает, вдруг он лучшего не сыщет,
И град большой начнёт тут возводить?
Вот потому, кто был здесь почитаем
Молился, чтобы всё им удалось,
До самого утра, пока с зарёю,
Нежнейшим светом небо залилось.
Теперь проснулись все. Одним детишкам
В то время позволялось дольше спать,
А тот, кто безгранично верил в Бога
Продолжил город дивный создавать.
Как вечером, с молитвой и свечами,
Живущие вдоль озера прошли,
Вновь круг необходимый воссоздали,
И новый ряд построек возвели.
Храм виделся красивей и стройнее
В проснувшихся, искрящихся лучах.
У всех, кто его видел, безотчётно
Явились слёзы счастья на глазах.
Князь был средь них, смотря заворожено
На действия похожие на сон,
Бездействуя и тихо восседая,
Боясь хоть чем-то нанести урон.
А самый почитаемый в селенье
Зажёг огонь немаленькой свечи
И произнёс: «Попробуй княже с нами
Хотя б один кирпичик возвести.
Смотри, молись и верь, что в нужном месте
Куда его ты хочешь положить
Проявится сначала очертанье,
Что в твердь чуть позже можно закрепить».
Князь встал, в душе возрадуясь доверью,
И стал со всеми тотчас повторять
Молитву … Он поистине старался
Участие в строении принять.
Не всё, что он замыслил, получалось.
Возможно, вера слабою была,
Но всё, же он от дел не отступился
И вскоре вник в плывущие слова.
Когда он смыслом будто пропитался,
И смог себя глубинно подключить
К желанию подставить ровный камень
К ступеньке в храм, что стали возводить,
Тут он увидел тонкую полоску рисунка,
Чуть попозже хрупкий блик,
Что начал постепенно проявляться,
Пока тот камень, словно явь возник.
С участием его, свершилось чудо!
Но, чтоб его невольно не спугнуть,
Князь вышел из поставленного круга,
Решив свечу, вручённую задуть.
Он ощутил на время в теле слабость.
Работа была явно нелегка,
Возможно потому, что вера в чудо
Была в нём недостаточно сильна.
И всё же его личное участье
Сыграло в планах действенную роль.
Он произнёс: « Поруганные земли
Батыем причиняли сердцу боль,
Но потерять сей град страшнее будет.
Подобным дивом нужно дорожить.
Чтоб свыше тебе старец не вещалось,
Велю я это место сторожить.
Град, что задумал, будет, может рядом,
А может, нет, но главное, не здесь.
Пусть тут стоит невиданное чудо,
В котором мой кирпичик тоже есть».
Раздалась тотчас песня переливных,
Волнующих сердца, колоколов.
Подобный праздник здесь воспринимался
Естественным, а князь же был готов,
Казалось, бесконечно это слушать.
Невидимый звонарь как будто знал
С какой из струн души соприкоснуться,
Когда вверху на звоннице играл.
Но всё не вечно. Время пребыванья
Закончилось. Князь, видимо спешил,
И потому задолго до полудня,
От дивных мест далёко уже был.
Зато никто из дивной деревушки
Не думал покидать свои края.
Была не на словах ими любима,
Кормящая их, матушка земля.
За щедрость и тепло, что посылалось,
Они все дни, как только лишь могли,
Старались край заботою украсить
И то, с чем жили рядом, берегли.
Князь их не обманул и новый город
Поставить в другом месте приказал,
Но всё-таки на озеро ссылался…
Батый своих шпионов подсылал
И загодя мечтал туда нагрянуть,
Чтоб всё, что восхвалялось захватить,
Прославиться великою победой
И, вставших на пути, поработить.
Бумаги государем создавались,
Мудрёно и, скажу я вам, хитро.
По ним валы огромные копались,
Строенья поднимались высоко,
В которых жили женщины, что ликом,
Своею статью и своим умом,
Могли затмить любых, кто был при хане,
Не будь даже в наряде дорогом.
И только лишь три года миновало,
Верней сказать, как птицы пронеслись,
Большие басурманские отряды
На Русь за сбором дани подались.
Захваченных мужчин в плену пытали,
Желая разузнать про новый град,
И правда ли, что он собой волшебен,
Как многие в народе говорят?
Не все о превосходном месте знали,
А тот, кто был чуть в тайну посвящён,
Молчал, терпя невиданные муки,
Боясь, что град сей будет разорён.
Но, как известно, на земле рождался
Не каждый день прославленный герой.
Нередко появлялись и такие,
Кто слаб, был силой в мышцах и душой.
Один из них Батыю и попался.
Он всё, что знал о диве, рассказал,
И даже, как пройти туда, дорогу
В подробностях, с испугу, указал.
В момент признанья, даже не подумав,
Что племя иноземцев по пути
Сожжёт его последнее жилище
С родными, сердцу близкими людьми.
Останься они б живы, им навряд ли
Кто либо, то предательство простил.
Их род, скажу, в дальнейшем презирали,
За то, что он изменщика взрастил.
Но что поделать, сказанное слово
Нельзя ни вырвать, ни вернуть назад,
И хан незамедлительно отправил
По направленью к озеру отряд.
Врага недооценивать опасно,
Их шапками, грозя, не закидать,
А недруги коварные умели,
Имея большой опыт, воевать.
Они не только силу применяли,
Победа им давалась каждый раз,
Когда они внезапно нападали,
Не днём, а ночью, иль в рассветный час.
И к озеру святому они крались…
Обидчики помыслить не могли,
Что люди, уже загодя всё знали,
И город не напрасно возвели.
В тот день другою песнею запели,
Звучащие в тиши, колокола.
Теперь они не душу услаждали,
В них слышалось, что близится беда.
Детей, жён, старых спрятали в землянки,
Что были глазу пришлых не видны,
А взрослые и сильные остались,
Готовясь к наступлению войны.
Они вооружались не оружьем.
Что толку в тучи стрелами метать?
Град был готов и те, кто его строил
Могли теперь иначе воевать.
Не каждому дано это представить:
Парящий дивный город над водой,
Который лишь при верующих виден.
Без них не появлялся таковой.
Меж тем град был собою необычен,
Он восхищал величьем крепких стен,
Блестящими при свете куполами
Большого храма, что был рекордсмен
По высоте, что ранее встречались,
Ведь был заметен уж издалека,
И вечером и утром ясно слышим,
Когда звучали в нём колокола.
Лазутчики уж хану доложили,
Что видели, как вечером сей град
Семь раз вокруг с молитвой обогнули,
Свершая неизвестный им обряд
Престранные, особенные люди,
В накидках тёмных, длинных до земли,
С покрытыми сей тканью головами.
Их лиц они увидеть не смогли.
Одни лишь свечи в их руках мерцали…
И после, как закончился обход,
Открылись им широкие ворота,
Спустив настил, доступным сделав вход.
Вошедших внутрь, насчитано немало.
Как только они скрылись за стеной,
Дорожка деревянная поднялась,
Закрыв проход тотчас же за собой.
Звон колокольный тут же прекратился.
Послышалась божественная песнь.
Кто пожелал проникнуть, вдруг пропали
Куда-то, не сумев наверх пролезть.
И это показалось очень странным.
То место показалось непростым.
Вне города строения стояли,
Но каждый дом им виделся пустым.
Как будто там все вымерли когда-то,
А может быть заранее ушли
За стены удивительного града,
Предвидя, наступление войны.
Хан удивлён был этому докладу.
Он приступом брал много городов,
Но, ни один, узнав о приближенье,
К осаде не был загодя готов.
Не верилось, что люд предупредили.
Да собственно, кому было сказать?
Хан думал, что им посланные люди
Во сне могли такое увидать.
В их россказни, частично лишь, поверив,
Он на рассвете приказал напасть,
И доложить тотчас же о победе,
И что он возымел над градом власть.
Уверенный в стремительном успехе,
Батый привычно ожидал дары,
Что вскоре на возах ему доставят,
Но время шло, а посланных, увы,
Всё не было. Давно настало утро,
Пришёл и озарённый солнцем день,
И лишь тогда вернулись его люди,
Не тучей быстрой, а плетясь как тень.
Докладывать о том, что с ними было,
Они боялись. Кто б поверил им,
Что часть большого войска потеряли
У стен, что растворились, словно дым,
И то, что град стал вовсе днём невидим…
Однако, им пришлось то рассказать.
Хан этому, как прежде, не поверил,
Решив, что те не стали воевать,
И просто, словно трусы убежали,
Когда им дали русичи отпор.
Небеспричинно люди его лгали,
Придумав на ходу подобный вздор.
Батый был зол на них невероятно.
Он вновь направил войско в те места,
Взрастив его не менее чем вдвое,
И ждать стал, восседая у костра.
Ни ночью, ни когда настало утро
Бойцы его обратно не пришли.
Хан видел дым. Похоже, его люди
Дома у непокорных подожгли,
Но с вестью, что соперник подчинился,
Никто ещё пока не прискакал.
Увидеть днём без дани возвращенье,
Признаться, он никак не ожидал,
А уж услышать снова повторенье,
Рассказа, будто град и есть, и нет,
Батый не мог. Он выругался громко,
На тех, кто не принёс ему побед.
И сам теперь решился всех возглавить,
Чтоб в долгом предвкушенье не сидеть.
Своих, предупредив, что тех, кто струсит
Ждёт тут же неминуемая смерть.
Кто слушал, уж не знали что страшнее,
Погибнуть от своих или чужих.
Итак, и так кончина рисовалась
В местах, как оказалось, роковых.
И только лишь вокруг завечерело,
Отправилась несметная орда
До озера волшебного, где днём лишь
Не город был, а чистая вода.
В пути Батый, смотря вокруг, отметил,
Что войско не гуляло просто так.
Дома не подчинившихся сгорели,
И это было, как хороший знак,
Ведь здесь его солдаты не бежали,
А выполнили отданный приказ,
И очаги дымящихся пожарищ
Безжалостному радовали глаз.
Теперь он не использовал внезапность,
Великий Хан хотел всех устрашить
И сделал так, чтоб конница лихая
Уж издали могла заметной быть.
При факелах, огромнейшее войско,
Намеренно растянутое вширь,
Смотрелось словно огненное море,
Что с жадностью захватывало мир.
Признаться, это издали пугало,
Вселяло ужас… Только в этот час
Их видящих осталось очень мало.
Они стояли в городе, молясь.
И было им в то время не до страха.
Все мысли были их обращены
К спасителю, чтоб он им дал оружье
И силы для ведения войны.
Когда же иноверцы вокруг града
Сомкнули многорядное кольцо,
То место, словно в полдень осветилось,
А чистое, святое озерцо
Всё также было скрыто и не видно.
Стояла неприступная стена,
За нею церковь в небо поднималась,
Звучали, как набат колокола,
Подчёркивая этим несогласье
Открыть ворота. Ожидался бой.
А яркий звон призывный и тревожный
Вселял в тех, кто явился, непокой.
Хан, видя замешательство солдатов,
Велел пустить поток горящих стрел
Из каждого построенного ряда,
Усиливая яростный обстрел.
Огонь со всех сторон на град метнулся,
Который должен был преграду сжечь,
Но «фейерверк» летящий растворился.
Неясно как, полёт смогли пресечь.
Батый, увидя это, поразился
И пламенный поток вновь повторил,
В возможность совершённого, не веря,
Ведь он тем раньше многих победил.
А тут без криков и сопротивленья,
Под слышимое пенье голосов,
Творящих явно дивные молитвы,
Держался город, не открыв засов.
И вот пошли в ход лестницы, верёвки…
Но всё, касаясь стен, валилось вниз,
А быстрые и ловкие солдаты,
Как стрелы в неизвестность унеслись.
Штурм града бесконечно б продолжался,
Да только при рождении зари,
Иную песнь при церкви заиграли
Невидимые хану звонари.
Вся армия застыла в изумленье,
Ведь город начал солнечно сиять,
И чья-то им неведомая сила
Его на небо стала поднимать.
Теперь картина боя приоткрылась.
Стоящая под городом вода
Держала на плаву ковёр, что стрелы
Создали, когда падали туда,
Где лестницы с верёвками вписались…
Не видно было только тел людей,
Что вверх взобраться по стене пытались.
От них остались шапки, как трофей.
Град вскоре уже вовсе растворился.
Вкруг озера настала тишина.
И чудом, потрясённая стояла,
До редкости, молчавшая орда.
Батый не мог понять, с кем он боролся?
Град раньше видим, был, теперь уж нет.
Куда девались певшие в нём люди?
Он жаждал получить на то ответ!
Нет, он с испугу прочь не удалился,
А начал специально выжидать,
Когда наступит наконец-то вечер
И город можно будет созерцать.
Тех, кто погиб ему было не жалко.
Он был унижен, ведь был побеждён.
Ему хотелось крови и отмщенья.
Не ясно кто нанёс ему урон
Не численности войска, а гордыне,
Что он сильнее прочего ценил.
Он возводил плоты, готовясь к бою
И лично за работою следил.
Спустился вечер, но ничто в округе
Не думало менять обычный вид.
Привычно тихо озеро стояло,
Что только красотою удивит.
А город в этот раз не появился.
Три ночи и три дня Батый прождал,
Однако тех, кто им не покорился
Никто в местах тех больше не видал.
Пришлось орде с краёв сих убираться
Ни с чем, и поражение признать,
Хотя, кто пребывал в волшебном граде,
В понятье их, не стали воевать.
Казалось, что войска пускали стрелы,
Несущие в себе поток огня,
Не в город, не в возвышенные стены,
А лишь для развлечения себя.
Теперь уж указавший путь предатель
В рядах Батыя числился, как враг.
Град выглядел зловещей западнёю,
А хан, как взятый хитростью простак.
Изменников итак нигде не любят,
А там, где он уроны причинил
Тем более. Не стоит пояснять вам,
Что выдавший своих, недолго жил.
Батый спешил забыть про пораженье.
Он всё ещё не мог прийти в себя,
От этого невиданного чуда,
Что проявила русская земля.
Немало хан принёс в дальнейшем горя,
Однако больше уж не отвергал
Возможности, что странное сказанье,
Реально станет тем, что услыхал.
«А что же город так и не спустился?»
Ответом может быть и «Да» и «Нет».
Не может видеть город или слышать
Тот в ком душевной веры в него нет.
И будет недостаточно, конечно,
Вслух слово «Верю» лишь произнести.
Должна быть в том невиданная сила,
Чтоб убеждённость в небо донести.
В народе ходит некое поверье,
Что город сей находится на дне,
Под озером… Попыток было много
Найти хоть что-то в водной глубине,
Но все они прошли безрезультатно.
То ясно, разве может под водой
Быть то, что создавалось не из плоти,
А лишь молитвой, верой и душой?
Могу сказать одно, кто преклонёно
Нечётно раз вкруг озера прошёл,
Не на словах, а истинно поверив,
В том месте слышит колокольный звон,
Молитвенные песни… Очень редким
Встречаться доводилось и с людьми,
Что в странном одеянии монахов
С горящими свечами рядом шли.
Не выдумка, что местные селяне,
Свершая на коленях такой путь,
Излечивали многие болезни,
Сумев источник водный обогнуть.
Я думаю, что град увидеть можно,
Как впрочем, и подобный возвести.
Он строился тогда не в одиночку,
Да и теперь придётся соблюсти
Всё то, с чем возрождался каждый камень:
Молитва, свечи, верующих круг,
Заря или спокойный тихий вечер,
Слияние с природой, что вокруг…
Кому-то это, думаю, удастся.
Хотелось бы на это поглядеть,
Чтоб далее уже не понаслышке
Духовностью рождённое, воспеть.
И я, сегодня с вами расставаясь,
Могу одно лишь только утверждать:
«Всё что с любовью на земле вершится
Волшебный мир сумеет воссоздать».