Жердь на рассохе, небо напротив,
В старой бадье эпидермис земли,
Жили в избушке бабка и котик,
Мальвы под окнами смачно цвели.
Крепкие легкие сада дышали,
Дождь топорами обтесывал Ствол,
Хлебушек русский Души жевали,
Правдушку-матку клали на стол.
Каждая капля покой возвещала,
Самую малость ценила трава,
Бабушка долго молитвы читала,
Котик дремал на коленях Христа.
Вкрадчивым голосом осень-голубка
Всех утешала, вертелась земля,
Лишь бы изба не лишилась рассудка,
Лишь бы привыкли к ветрам тополя.
Лишь бы утративши бабку и зверя,
Не обратилось жилище в труху,
Лишь бы Душа прошептала - Я верю,
В чай из брусники, в букатку, в уху.
Господи..Осень...Изогнуты шеи
Серых колодцев, растрепанных ив,
Голос понизивши, странные тени,
Пряжу сплетают из тонких осин.
Бабка и котик невольно смеются,
Жизнь безотлучно при каждом кресте,
В старой бадье как карасики вьются
Листья ожившие в древней воде.
Господи...Осень...Дай разогнуться!
Тихим и робким в мучительном сне.
Бабушка сможет в избушку вернуться,
Всех сиротин и котов обогреть.
Хочет Душа тишиной захлебнуться,
Каплю Безмолвья святого сберечь.