Воздух становится чуть холоднее и легче.
Он не мешает уже – на закат – розоветь
золоту Солнца, чей свет и прохладней, и резче
повелевает тонам расшифровывать весть
осени: Я объявилась, де, и... началась.
Можете думать, что три Моих месяца дОлги...
Но ещё дольше Мои две недели, где всласть
дам Я поспать даже вам, чья бессонница долбит
в бубен войны...
Но навряд ли так скажет она...
А если скажет, то кто же поймёт и услышит!
«Мирные люди»?! Но где ж эти «мирные», на!
Я – дальше всех от войны, но последняя – свыше
даже и осени... Осени скажет: не спи
и не давай прикорнуть этим «мирным» засоням –
элементарно! – вращай их во сне: каждый спин –
это в нарезку ствола и для тверди резона
выстрелить и угодить в эту «мирную» явь.
Хватит мириться! Пора обеспечить решеньем –
может, и не «окончательным», но – бытия
все поголовья считать соответственно шейным
их позвонкам. Пусть теперь – без голов – позвонят!
Время простейших рефлексов – повешенный, дёрнись!
Только и дёргаться ныне, а после – вонять! –
пусть унавозятся послеосенние дёрны с
всходами наших культур... Агроном, наш минёр,
он не поэт ли! Его позывной ныне – БОЛДИН!..
Ну, да прости мне сей ауто-авто-минор –
Просто в сон осени эхо бессонницы... долбит.