Никита Царегородцев
Буря образных оков и терзания мира в судорогах его сна.
Легенда о сущности мира.
4 части.
Allegro
Scherzo
Adagio
Lento
1. Allegro. Песнь тлеющего цветка.
Песочные дюны времени припадают к своду громоздящейся колесницы дня.
Порыв спасения человека.
Раскрывающийся фолиант знания.
Гибель его на кровавом дне пустого наречия нагромождающихся порывов слов.
Одинокая слеза розы на гибнущей ниве.
Плачь её, окруженной волкодавами и смертью.
И отчаянная песнь тлеющего цветка:
Где же ты?
Всемогущий громовержец.
Почему не уничтожаешь ты образы нахлынувших зверей?
Терзающих друг друга за ради божественных оков.
Где же ты?
Пламя вечности и порождение всего абсолютного и живого.
Человечного и совершенного.
Где лёд минувших веков?
Где пламя будущих сражений?
Почему остановилось время?
И человек в животный лик преобразившись губит свою судьбу?
Где же ты, звук обезумевшей ночи?
Где божественная нота спасения?
Где услада для моих корней?
Где чаша моего счастья?
И напевала она: Закат, закат.
Гибель миров.
Не дай придать забвению одинокий цветок в свете обезумевшей ночи.
Не дай. Не дай. Любви эликсир разбуди.
В порыве жизни убеди. Убеди.
И счастья воздух глотни. Глотни.
Выпей эликсир песочной чаши времени.
Опустоши суть природы.
И поглоти мир метафизических красот.
Чувств, идей и безвременных роз.
Растворись в бесконечно долго переливающихся порождениях этих божественных грёз.
И стань спасением человеку.
Его бодростью перед кровавой луной.
Теплом перед грядущей Мефистофельской зимой.
Стань духа освобождением.
И спаси цветок лучезарного дня.
Так и напевал цветок эту печальную песнь (балладу).
Балладу о спасении и прощении земли перед снисходящими темными тенями священной ночи.
Убивающими её.
2. Scherzo
В Божественном зале…
Бал.
И пируэты абсолютных красот.
Такт.
И марширование героев и ихних основ.
Зал. И суть осуществления данных им высот.
Суть зала:
Тюльпаны вечности. Цветущие на багровой скатерти времени.
И услады сон, в напитках у этих господ.
А за божественным пиром, усладой и миром…
Роща обезумевших цветов.
И клетка жизни стоящая посреди леса.
В клетке:
Воробей и змея.
А меж ними венок.
Это суть жизни, и начало мира:
Суетящийся воробей находящийся меж жизнью и смертью.
И змея пытающаяся умертвить бедного воробья и забрать венок совершенной красоты.
Подле них:
Поэты, учёные, и философы.
И всё их знание, являющейся этой клеткой.
Единственный отличный луч светит в этом саду…
Одинокой Юдит.
Полубогини пытающейся спасти воробья от его неминуемой смерти.
В свою очередь…
Смерть развлекает богов, людей и полубогов.
Играя им сонаты на своей скрипке.
Пока единственный человеческий поэт полубог декламирует им написанные строфы сонета.
Луч света окрашивает этот мир.
Его перерождение и пир.
Гибель сна предначертана заупокойному дню.
И сокрушение клетки станет её закатом.
Лишь горестная песнь Юдит может изменить ход времени и стать спасением сокровенному сну жизни.
3. Adagio
Вступление:
Гром.
Буря.
Обезумевшие ветра.
И жалобная песнь канарейки борющейся за жизнь.
Учёный люд окружающий бедный увядающий цветок.
Песнь Юдит:
О сокровенный дух ночи.
Тайна мирских поэтов.
Жалобное стенание жизни пред смертью.
Сжальтесь же боги.
Сохраните своё творение.
Не уничтожайте столь прекрасное сотворение.
Чистое как ангелов ручей.
Непорочное как родившиеся дитя.
Светлое столь сколь только может быть светлой жизнь пред смертью.
Птица начинает падать в связи с всё более обременяющей её усталостью.
Юдит:
О господи.
Сохрани своё дитя!
Какая трагедия.
Какая потеря.
Какой плачь.
Какая боль.
Какая горечь.
Погибель самого совершенного цветка жизни.
Слёзы Юдит начинают падать на обетованную землю.
Юдит:
Ангелы услышите мою тираду.
Спасите душу вашего самого преданного слуги.
Избавьте его от погибели.
Скройте его от смерти.
Не дайте яду змеи добраться до его сердца.
Избавьте его.
Прошу спасите.
Я заклинаю вас!
И падает бедная Юдит в отчаяние и горе на обетованную Господом землю.
Смерть с всё более значительной неутолимостью начинает играть аккорды своей сонаты.
А поэт произносить всё более печальные пассажи слов.
И вот:
Отчаянный последний аккорд.
Крик спасающейся от погибели жизни.
Смерть, смерть!
Восклицает с трепетом поэт.
Художники начинают писать последние портреты.
Философы всё более страстно вызволяют смерть в свой мир идей, образов и схем.
О боже кричит Юдит.
Пала бедная птица.
И казнит её мир.
Умерщвляет её змея.
С отрадой опоясывая венок.
Душа Юдит умирает.
Её сердце томится.
Безутешно изнывает.
Безудержно в судорогах бьётся её мысль.
Смерть открывая клетку подбирает труп.
Чтобы поместить в клетку другую птицу.
Философы и учёные уже начинают анализировать нового представителя.
Поэты ещё декларируют стихи о смерти.
Юдит созерцая этот метаморфоз мира, в своём безутешном отчаянии становится воплощением истинного безумия душы.
Её жила наполняются невероятной
яростью.
Её взор начинает суетится в погребенном ею луче света.
Но её голос и мысль превращаются в проповедь пророка.
Песнь Юдит:
Вы проповедники мысли.
Проповедники божественного и истинного.
Погубили самый совершенный луч который только рождался на этой грешной земле.
Вы сокрушили цветок столь величественной и совершенной красоты и чистоты, которому не было ещё подобных на нашей земле.
Вы уничтожили плод всего самого прекрасного и непорочного.
Самого чистого и живого.
Разве вы не слышали его песнь?
Разве вы не созерцали молча его стенание, горечь и боль?
Вы убийцы!
И я проклинаю вас и эту землю!
Я проклинаю!
Я проклинаю этот мир!
Вас погубит буря невиданная дотоле некогда ранее!
Она уничтожит вас!
Она сокрушит ваш мир!
И я пророк этой бури!
Я пророк вашей погибели!
И преисполненная абсолютного отчаяния.
Абсолютного томления.
Она предаёт свою жизнь смерти.
Она вонзает клинок в своё сердце.
Смерть. Смерть. Смерть.
В судорогах, при смерти восклицает Юдит:
Ты была всегда погибелью смерть.
Но я прокляла тебя.
И ты будешь уничтожена.
И ничего тебя не спасёт.
И Юдит умирает.
4. Lento
Гибель богов.
Буря.
Адское пламя пожирающее мир.
Багровое небо окруженное смертью.
Закат жизни.
Рождение трагедии из духа увядающей музыки.
Безумие.
Всепоглощающее безумие.
Гром.
Литавры крушат богов.
Сотворения умерщвляют своих же создателей.
День облекается в тьму.
Тень становится явью.
Вечный пирует пламени.
Пожирающий своими языками весь мир.
Пространство и время растворяющееся в многоголосии улетающих от смерти птиц.
Их падение у трупа ихнего собрата.
И гибель ихняя от топора всевышнего правосудия.
Змея пытающаяся забрать свой победоносный венок.
Смерть и её скрипка потерявшие свою былую силу.
Смерть и её скрипа которые сами стали рассыпающимся в песок скелетами.
Ночь.
О кровавая ночь!
Прости нас за наши грехи.
Восклицают поэты, учёные, философы, люди.
Безвинные животные спасающиеся бегством от своей погибели.
Но она везде…
Буря сковывает.
Буря наседает.
Буря нависает над твоей жизнью.
И выплескивает на тебя свой яд.
Луна.
Смотрящая на всемирную агонию.
И лепечущая в своем безумии и счастье.
Тьма.
Как демон пылающая и парящая над миллиардом километров всё простирающихся трупов.
Ночь.
О кровавая ночь!
Прости нас за наши грехи.
Восклицают поэты, учёные, философы, люди.
Безвинные животные всё спасающиеся бегством от своей погибели.
Но смерть везде…
Буря восседает.
Буря сковывает.
Буря нависает над твоей жизнью.
И выплескивает на тебя свой яд.
Луна.
Смотрящая на всемирную агонию.
И лепечущая в своем безумии и счастье.
Тьма.
Как демон пылающая и парящая над миллиардом километров всё простирающихся трупов…
Рассвет.
Жизни увядающие знамя.
Бремя страстей божественных.
Ставшее им погибелью.
Последнее тирада поэта.
Последний рисунок земли.
Мир растворился в красном вине.
В пучине его, простирающееся на багровой скатерти умирающего времени возлегает рассвет.
Последний рассвет мира.
Чувство и знания рассыпающиеся в виде песочных скелетов.
И облекающиеся в багровую чашу времен наполненную вином и смертью.
Увядающая чаша времени под гнётом собственной вины рассыпающаяся и сызнова создающаяся какой-то невиданной силою.
Которая всё созидает и сотворяет муки, гибель и рождение.
Рождение трагедии из духа музыки.
Рассвет.
И багровая скатерть времени на которой возлегает чаша времен.
И рассыпающийся в песок скелет в этой чаше.
Всё сызнова создающийся и увядающий рассвет.