у румяных камней цвет серый,
и рядом всякая тварь – божья,
всё происходит взвинчено, ошпарено,
а я взахлёб примят, подавлен,
иные пялятся стать со мной истиной,
считают – изнанку вывернуть, –
свершить хватку силы,
собственно,
умение протоптано нечаянно,
чёрная кошка никогда не пробежит между,
да только всё относительно…
и дёргались про себя,
и сторожили ноты звук сплетен,
чистыми губами расстелю рассказ задыхаясь,
и укутаюсь взглядами вволю,
да только есть ли она, воля,
когда весь состою из клеток,
и нет причин не доверять мне,
не тянусь,
ладонь подаю спокойно…
всем диким венкам – цветение,
ручные сами себя изрежут,
лучи сплетут солнце в клубок
напоминающий танец змей,
из ран паука - ткача,
вместе с кровью, вытечет зверь,
портной событий из зверя
скроет фасон на стихи,
утешение – вот что наступит,
мои стихи вряд ли забудут…
у конца света топчется лежащий,
хромает последовательность вытертыми ногами,
причин писать подле румяных камней
серого цвета – лишка,
тонкая шея стихов,
из ворота мыслей торчит,
как коряга обморока
в плантации мака.