Тихий скрежет слышится ночью у сарая,
Издали доносится чей-то дикий крик.
Тянется околицей тропушка кривая,
По которой тащится пьяный в хлам мужик.
Ноги заплетаются, пересохло в горле,
Через лес да в горочку нету сил идти.
Голова чугунная от ужасной боли -
Невозможно далее следовать пути.
Вот решил он отдохнуть у опушки леса
Да немного подремать на поляне той.
Только не успел начать данного процесса,
Как услышал вдруг в тиши он истошный вой.
Из еловой чащи, где-то близ болота,
Выскочил внезапно, прямо как козёл,
Кто-то так похожий на хромого чёрта -
Был он страшно недоволен и ужасно зол.
Шерсть его плешивая резко встала дыбом,
Он стучал копытами и хвостом вертел.
Пар горячий испускал из свиного рыла,
И глазищами сверкал злобно в темноте.
Подскочил он к мужику с недовольной рожей,
Поглядел на пьяницу строго и сказал:
«Продолжаться больше так, мой дружок, не может,
Попадёшь ты прямо в ад, коль возьмёшь стакан».
Страшно стало мужику после этой речи,
Еле поднял он себя, грузного, с земли.
И поплёлся, опустив голову и плечи,
Прочь, куда несчастного ноги понесли.
Вот, едва доволочил ватные он ноги,
Еле еле отворил в дом входную дверь,
Как увидел смерть свою прямо на пороге,
Лютую и страшную, как голодный зверь.
Пустотой заполнены чёрные глазницы,
А в руке её блестит острая коса.
Смрадом вдруг повеяло из-под половицы,
Мертвый ужас исказил цвет его лица.
Попрощался тут мужик со своею жизнью,
Даже помолиться он Богу не успел.
И, оставив свой родной самогонный «бизнес»,
Тут же рухнул замертво у родимых стен.
Но очнулся вдруг с утра прямо в психбольнице -
К койке крепко-накрепко был привязан он.
В памяти ещё свежи чёрные глазницы,
Леденящий душу крик и протяжный стон.
Под окном жена орёт, дети горько плачут,
Тёща снова вынесет воспалённый мозг…
Этот ад страшнее, чем белая горячка,
«Лучше б умер я вчера» - думал он всерьёз.
«Лучше б я скопытился, не дойдя до дома,
Лучше б чёрт меня побрал к матери своей.
Лучше б отравился я насмерть самогоном,
Чтоб в бреду не коротать жалких этих дней…»
Капельницы, бабки, церкви, санитары,
Плачущие дети, злющая жена…
Только вновь его манит звук стеклянной тары
С горьким ядом, что так любит русская страна…