Мой лес растёт, буравит глотку,
Я – фавн, слагающий слова.
Мои стихи качают лодку
И запускают жернова
В мозгах и мягких душах тоже
Детей и солнечных прохожих,
У тех, чей день всегда погожий
И зелена трава.
Взрастает луг, он рвёт грудину,
Сечёт мой лоб корявый рог,
Корнями рифм ломает спину –
Идёт рождение из строк.
Когда пишу, я – фавн, не Ева,
Не дочь, не праведная дева,
А жалкий дух без глаз и чрева,
Вновь обронивший слог.
Теряю образ человечий,
Когда в стихах пасу стада
И хищных птиц зову на плечи,
Ну чем не скалы для гнезда?
Я в шкуре фавна вижу горы,
Где звери, чую, роют норы.
Я громко слышу волчьи споры
И голосок дрозда.
В моей реке ручные раки
Живут, чтоб рыть второе дно,
Нести каменья да коряги,
Туда, где слово рождено.
Клешнёй возносятся обломки
Речей нащупанных в потёмках,
Злой фавн их ждёт у водной кромки
На берегу давно.
Быть фавном счастье или мука,
Что брать слова с лугов в букет?
Иль горькой нежностью в разлуке?
Как будто сломанный хребет…
В ночи растут стихи сквозь кости,
Рога вколочены как гвозди,
Но хватит ли бессильной злости
Мне разорвать обет?