После того, как вы, дорогие авторы, потрудились и построили свои замечательные лабиринты, прошу всех спуститься в партер. Располагайтесь поудобнее на стульях, мы начнём лицезреть в режиме нон-стоп ваши творения единой лентой диафильма с моими сопутствующими комментариями. В сезон летних отпусков выбираю то, что меня вдохновляет и допускает множество интерпретаций, перевоплощаясь при каждом возвращении к тексту. Постараюсь максимально субъективно и безжалостно разложить по полочкам, что мне понравилось, а что нет. Итак, отсчет пошел.
1.
Башня
.
.
я построю башню
в этом деле профи я
я построю башню
высотой большой
без особых смыслов
и без философии
не сказать с умом чтоб
не сказать с душой
но какие линии
но какие образы
пушкин бы в деревню
пастернак в запой
тут же удалились бы
от великой хрени
от великой хрени
от такой большой.
я строгаю рифмы
я держу размеры
запитульки в стопочку
замыслы лихи
только башни падают
видно не последний я
кто ещё напишет
лучшие стихи
Короткая строка, необычное построение всей конструкции, очень продуманный акцентированный текст.
Например, «высотой большой», а не большой высоты, мелочь, а сразу цепляет. Давящий нагруженный образ башни: пизанской, вавилонской, Эйфелевой. Звучащие «я» – «я» – «я», «ба» – «бо», «фи» – «фи» подчиняются ритму. Ум и душа есть, для триединства чего не хватает? «я построю» в начале, но башня сама падает в конце! Человек списывает все на судьбу, фаталист, которому важна взятая высота и профессионализм. В «линиях» мелькают женские изгибы. Образы смешиваются с образ;ми, всплывают пушкинские сказки. Дорога от запоя к самоудалению, высота великая и большая, уход от конкретики в недосягаемость горных вершин. «Строгать» папы Карло отражается в стремлении выдерживать размеры, держать курс корабля, капитан. «запитульки в стопочку» – съехать с катушек пафоса в корабельную кухню, где бродит лихо среди лучшего в превосходной степени.
Не хватило в блоках повторов кульминационного акцента.
Оценка – 8
2.
"Поздний ампир"
.
.
Цепкий плющ как раз добрался
до ликторского топора,
когда закатный луч скатился
по лезвию кортика.
Немного подумав, плющ
отложил свой поход до утра,
а луч исчез -
пропал в глубине портика.
.
Маркиза как раз читала
«Айвенго» в открытом окне,
когда Гертруда внесла яйца
с хрустящими тостами.
- Что-то я размечталась
о рыцаре на белом коне…
Постели мне сегодня шёлк -
мои лучшие простыни.
.
Маркиз как раз дописал
статью про поздний ампир,
когда в окна влетели мечты
о рыцаре солнечном,
и подумал: «Как всё-таки
странно устроен мир.
Мне было достаточно
просто горничной».
Перед нами разыгрывается диалог «цепкого плюща» и «закатного луча»: один извилистый, другой прямой. «Ликторский топор» и «лезвие кортика» дополняют друг друга, думающий плющ отказался от своей затеи, а луч сам собой исчез. Читающая Маркиза и деятельная Гертруда с завтраком из аппетитных тостов. Сетуя на бесполезные мечты о белом коне с неизвестным принцем, нашла таки альтернативу коню в виде белого шелка, чтобы после сеанса чтения залечь в постель. Пишущий маркиз-интеллектуал в проеме окна с солнечными мечтами о рыцаре, с монологом о странностях бытия, заключающихся в прелестях горничной.
Много «как раз, что-то», которые затыкают дыры, романсовость недоработанная.
Оценка – 5
3.
***
.
.
Когда стремительно увянет полоска начатого дня,
И ничего уже не станет: ни солнышка, ни воробья,-
Прости меня.-
Один лишь тлен теней и звуков, когда-то бывших мне под стать.
И ускользающие руки, которых
Не поцеловать.
Когда беспамятным экспрессом движенье повернется вспять,
Уже не будет интересно чужие лица узнавать.
Средь слюдяных окошек - зимы, собачью морду у колен.
Уже не интересно с ними.
Зачем?
И лишь пока ты есть, прекрасен любой осколок бытия,-
На балюстрадах млеют вазы, пылинки кружатся в экстазе,
Воссоздавая вензеля.
Пилястры охраняют тайны, ведущие в закат парчу.
...Все так небрежно, так случайно.
Как свет, обугливший свечу.
Притяжение «когда» к «зачем», «прости меня» к «не поцеловать». Стремительное увядание и намерение убрать из жизни «солнышко» и «воробья», с картинки срисованных. Да, я не гордый – и извиниться могу, а потом снова за старое: звуки и тени людей превращать в тлен. Приосаниться, убрав бывших из жизни, ускользнуть из чьих-то рук, чтобы не лезли целоваться. Беспамятство попытаться обмануть, хотя против природы еще ни у кого не получалось. Чтобы время пошло обратно, но жить в бессмертии не интересно – кругом чужие лица. И пса не приласкать, ничто не нужно и ничто не трогает, кроме того, что я есть – «прекрасен осколок бытия». Вот уже кое-кто млеет и кружится в экстазе, из тлена в который раз создавая свет, который поглощает огнем свечу моей сохранной тайны за завесой парчи небрежных случайностей.
.
Фрагментарность не объединенная, слишком длинные слова выбиваются из рисунка.
Оценка – 4
4.
"Votre maison, qui est si magnifique"
.
.
Когда умолкнут все лирические песни -
наш Коля свой баян порвёт напополам,
и вымокнет в росе, и бабе в бубен треснет,
и заорёт "Моя! Собесам не отдам!"
.
Какой уж там собес - Колюню бесы троллят:
то хвалят "Во, мужик!", то хают "Ну ты чёрт!"
а пьяный Коля в лес - и бродит там, как хоббит,
в черничнике лежит и бредит горячо.
.
Уж белочка идёт: зачем ты, голубь, баньку
спалил вчера дотла из удали пустой?
А где отмыть дитё, а где попарить Маньку?
Теперь одна зола... Вставай, иди и строй!
.
И Николай встаёт подстреленным Растрелли,
угрюмо хмурит лоб, как зодчий Монферран.
и говорит "Ну всё, допили и доели,
поплотничаем, штоль, работы до хера".
.
Недели через три готическая мыльня
торчит на страх курям, пугает сонных сов.
А Коля всё горит, мечту знакомит с былью.
и ладит шпиль: "Тре бьян! Се манифик мезон!"
.
Хмельные мужики стоят и лупят зенки,
лишь Мане хорошо: "Ах, Коля, мон амур!"
И белочка молчит, и бесы жмутся к стенке:
"Эх, соскочил мужик, не дался никому!"
Французский сразу пленил и очаровал. Петр Первый на горизонте, белочка, белая горячка с бесами, Николай в своем полном имени встает над стихией своей белой горячки – аналогия с Медным Всадником, или по-другому: «Николай встает», словно убитый последний царь восстает из праха. «как хоббит» – милая деталь, словно староверы в суровом лесу. Обращает на себя внимание: не смолкнут – умолкнут, умолкни, белочка-совесть, бесы исполняют с бубнами языческие танцы. Дом-maison есть только в названии, оставаясь в отдалении от реальной жизни. «белочка идет» – неотвратимая судьба настигает, бесы-тролли. «готическая мыльня» с банькой – важная часть жизненного уклада, отмыться от грехов теперь негде, дитё – возврат к себе, к своему первозданному образу, каким был и остался. Манька – Мадонна, она же мать и жена, Мария. Вставай, иди и строй! – восклицает Петр Первый. И тут же: мокнуть в росе – лирический романтизм, соскочить с зависимости, бабе треснет – бьет, значит любит, сообщество бесов. «куры совы голубь» – что общее? правильно: мечту чтоб сделать былью. Лупят зенки мужики спросонья, когда Иван-дурак за ночь один выстроил дворец, помогают ему высшие силы, правда на его стороне. Самооценка героя раскачана, вокруг хвалят-хают двуличные: кому понравится быть обычным мужиком? или чертовски привлекательным уже и зазорно быть? Но пустая эта удаль, в сердце пусто.
Немного пестрит заглавными буквами.
Оценка – 10
.
5.
"смотрим в потолок"
.
.
казалось бы исправить можно всё
пока мы живы и бумага терпит
свиданий тайных шок и нервный трепет
как раньше не вставляет не трясёт
и попадает мяч под колесо
но это колесо велосипеда
а мы лежим и смотрим в потолок
перевернувшись с животов на спины
разглядываем люстру и лепнину
и муху никуда не уволок
паук
ворчат часы все ок все ок
на ум приходит старый анекдот
тяжёлым хрусталём сверкает люстра
и ты сжимаешь пальцы мне до хруста
представь а если люстра упадёт
мы два цыплёнка табака на блюде
о как же хрупки и нелепы люди
особенно без линз и без трусов
как неудобно перед доном педро
.
После почти кричащего предыдущего стихотворения, словно проваливаемся в бездну тишины. без линз (розовые очки в миниатюре ) и без трусов, лифчик забыт – феминизм рулит. Циферблат, ворчащий закольцован ок-еями. Правильно: анекдоты – они для аналитического ума, а для сердца у меня: впервые, только раз «ты сжимаешь пальцы» – важное тактильное ощущение, то ли страха, то ли беспомощности перед неизвестным будущим. Хрупкость цыплят табака на блюде, словно отделение себя от людей, мы – два, как инь и янь. Дон Педро в открытом финале – символ человечности и плотских наслаждений. А мы уже истаяли на блюде человеков, став им едой, их нелепость и неловкость исправить можно только на бумаге, а жизнь все записывает без исправлений в книгу. Колесо велосипеда, колесо таблеток, колесо времени, мячом каждый попадает под свое собственное колесо. Мы с тобой переворачиваемся, словно на пляже, и смотрим прямо в глаза слепящему солнцу, лепнина запуталась в паутине – все заросло мхом и застыло в неподвижности.
Не хватило раскрытия паучьей темы.
Оценка – 9
6.
"Судьба рысака"
.
.
Проблему на Московском ипподроме,
Иван Жолтовский - новью разрешил!
Калечных - вон, а все лошадки, кроме -
Опять в бегах, и не жалеют жил.
.
С карьерой всё, и экс кумир народа
Прядёт ушами в стойле для калек,
Уздечка вздутой морде, как гаррота
Для лидера, не знавшего телег.
.
Весёлый конь, заезженный с годами,
Без снятых шор бессмысленно грустит.
Смешно прядёт бумажными цветами,
(Они в ушах) и сахаром хрустит.
.
Он глух и нем, хотя любитель ржаний,
Но, даже мух не трогает хвостом,
И плохо спит, во власти воздержаний,
Без лошади, в загоне холостом.
.
На крайний круг седой любитель скачек
Не выбежит, списали в хлев дедка:
Наездник влёт исполнил пять карачек,
Копытная карьера коротка.
.
Без прибыли, он боссу стал неверен,
Хозяин враз замену полюбил,
А старый холстомер, хоть и не мерин,
Уже не тот, хотя и не дебил.
.
В загоне нет дорог и пышных пастбищ,
Овса полно, вода пока свежа -
Рысак в тоске, почто нет конских кладбищ,
И включен ферментатор сенажа...
Проблема есть – надо ее решать. ипподром зарос быльем – значит надо влить нови, избавиться от калечных и убогих, остальных под узцы. Закончена карьера в стойле таких же ушастых, уздечка несчастной вздутой морде и – на эшафот. Зашоренный, вконец заезженный конь знает только весело-грустно-смешно, ремарка про бумажные цветы, которые звенят в ушах: слышен хруст сахара. Не ответит, не услышит – значит, не потрогает ненароком. И бессонница тут как тут. Холост, воздержан – жених хоть куда. Сколько кругов изъезженно, осталась одна дорога – в хлев. На карачках пять штук, да еще копытами – это я понимаю силища! мерин и дебил – объявление надо дать, кому может пригодиться? хотя сначала научиться бы хранить верность, а то хозяин – он же босс – он же замена любви. Попить-поесть, воды-овса, утолить тоску рысака в гуще сенажа с кладбищенскими пышными формами.
Не вижу явного замысла, хаотично набросано.
Оценка – 3
.
7.
"А сфинксу снится снег"
.
.
А сфинксу снится снег. Холодный и колючий,
Как будто он в полях под Таганрогом,
Сутулость белых плеч, свинцовость серой тучи,
Что создана слепым, печальным Богом.
.
Анабиоз реки, ей далеко до Нила,
Метровый лёд, бездонность с окуньками,
Из дырки в небесах всё кружится винилом
Февральский снег, тяжёлый словно камень.
.
Из труб печных, всю ночь, уходит вверх деревня,
Безбрежный сон, необходимый морфий,
Не птица, не змея, незыблемый и древний,
Уснувший сфинкс с улыбкой зооморфа.
.
Не человек, не зверь.
Мой зритель молчаливый,
Заголосит, завоет скоро вьюга,
Родиться из скалы, быть светлым и счастливым,
А что такое счастье- знает Google.
.
Вздыхает сфинкс во сне. То лапой чешет уши,
То бьёт хвостом в египетское небо,
А мимо пирамид идёт по рыбьи души
Простой рыбак с лицом Аменхотепа.
.
«А зори здесь тихие» – вспомнилось. Холодный колючий снег, сутулые плечи белого цвета, свинец с многими смыслами, он же печальный ремесленник этой самой тучи. «анабиоз», лишняя красивость, соседство Нила с метровым бездонным льдом. Снег из продырявленного неба, камнем падает снег, февральский винил уходит в небо к праотцам табор. Морфий под языком птицы-змеи, улыбка зверечеловека, который спит и молчит – одно подчеркивает другое. Голосящей бабой кличет вьюга-повитуха, рождение для счастья и света, запечатанного в Гугле. В египетском небе созвездиями лапы, усы и хвост, а рыбак (простота хуже воровства) с коптском лицом учит жизни.
Неаккуратное отношение к словам и их значениям.
Оценка – 4
8.
"Старый Таллинн"
.
.
Старый Таллинн – город серых зданий,
Узких улиц, каменных дворов.
Город полуночных завываний,
И озябших, до костей ветров.
.
Улочки булыжные выводят,
К Ратуше старинной городской.
«Старый Томас» зорко верховодит,
Верный стражник службы вековой.
.
Балтики холодное дыханье,
«Толстой Маргарите» ни по чем.
Так же терпеливо ждёт свиданья,
Под противным таллиннским дождём.
.
Прогремит повозка городская,
Предлагая тёмным угостить.
И извозчик, громко запрягая,
На карете жаждет прокатить.
.
Скрылось солнце, как плохой художник,
Вновь окрасив серостью дворы.
Ветром, опрокинутый треножник,
Спит, гоняя в лужах пузыри…
Кости с камнями, полночь и озябшие мертвецы, ночью все кошки серы, булыжные тяжелые улицы, подчеркнутые улочками, Старый Томас со старым Таллином вьются дымком легенды. Верный стражник, извозчик, плохой художник – действующие лица, толстой Маргаритой быть выгодно – не замерзнешь в холоде Балтики. Противно, но терпеливо сносить – навязанная жертвенность. Дождь и ветер с пузырями в лужах оживляет серую картину, треножник скинут с пьедестала. Темный – это не серый. Громкий извозчик слишком нарочито и настойчиво зазывает в свои мрачные чертоги.
Таллин знаю по только рассказам, как ни странно, тоже связан с именем Маргарита, которое гармонично вплетается в атмосферу города.
Но в целом довольно безлико, не за что зацепиться.
Оценка – 3
Вот и всё, продолжения не будет, суфлер устал и хочет наконец задернуть занавес и оставить вас наедине со сказанным, в атмосфере маленькой городской эстрады умиротворяющим летним вечером как можно дольше.
Всем счастливого окончания лета!
фото Жанны Лебедевой