На арене всё то же: почикала моль реквизит,
Укротителю тигр откусил с голодухи яйцо,
Акробат две недели под куполом пьяный висит,
А ковёрный упал и расквасил в лепёшку лицо.
От софитов осталось железо, а лампочек нет,
Отощавшие лошади скачут по кругу в галоп…
Лишь цена вздорожала за купленный в кассе билет,
И факир веселит без улыбки, как кадровый поп.
Ведь, бывало, он скалился, за уши зайца таща,
Режа девок пилой пополам, как ножом бутерброд,
А теперь стал похож на линялого - с плешью – хлыща:
Тупо смотрит на зал и кривит, как в оскомине, рот.
Нет у зрителей здесь антидота на фальшь и позор,
Громкой музыкой им заглушили способность понять,
Что давно в этом цирке директором числится вор,
А наездница, хоть в кружевах, но обычная ..ядь.
Пахнет плесенью, кислой мочой, лошадиным дерьмом,
Дыры в куполе светят на всех, кто под ним, нищетой…
Лишь немногие к выходу тянутся, будто тайком,
Дабы вдруг не обидеть артистов своей тошнотой.
Скачут кони по кругу, стреляет эффектно кнутом
Дрессировщик, одетый в большой не по росту костюм,
И вздыхает в едином порыве общественным ртом
Вся почтенная публика, - мощный общественный ум.
Ведь в единстве не только победа, в нём есть красота,
И не видно огрехов и дыр, если общий восторг
С головы и до пяток пронзает аж кости хребта,
Даже если шатёр упадёт, всех отправивши в морг.