Бывают дни, когда все валится из рук, а в душе возникает пустота, которая ничем не желает заполняться. И тогда я открываю эту книгу – настольный роман «всех наших бабушек и матерей», как сказала Марина Цветаева в начале своего очерка-воспоминания «Мой Пушкин». Получается, что это настольный роман также дочек, внучек и правнучек, раз его до сих пор читают, и уже неоднократно экранизировали. Лично мне больше всего нравится фильм 1983 года с Тимоти Далтоном и Зилой Кларк в главных ролях.
Много раз я размышляла над этим феноменом: чем так привлекает читателей и зрителей (в основном, конечно, женщин) роман, написанный много лет назад дочерью священнослужителя англиканской церкви, в позднем браке, из-за ранней смерти, так и узнавшей всей полноты счастья семейной жизни, которое обрела ее героиня в награду за стойкость в испытаниях.
Историей любви? Но ведь до чего же несовременна эта история в веке прошлом и в веке нынешнем, где слова «блуд» и «прелюбодеяние» давно уже безнадежно устарели: многие даже не знают, какое между этими словами есть различие. Поскольку и добрачные связи сейчас считаются нормой, и супружеская неверность всячески оправдывается и в любовных романах, и киношном «мыле». Но никому я сейчас мораль читать не собираюсь, избрав иную тему для исследования...
В своем романе Шарлотта Бронте великолепно изобличила и религиозное ханжество, и религиозный фанатизм. Начиная с празднования рождества в доме миссис Рид, где всеми забытая девочка сидит у догорающего камина с облезлой куклой. Минуя столь колоритную фигуру, как мистер Брокльхерст, который обирает голодных сирот, прикрываясь мнимым благочестием. И заканчивая Сент-Джоном, готовым оставить любимую девушку и жениться на нелюбимой, чтобы нести свои бредовые и холодные идеи «христианского спасения» в захваченную англичанами Индию...
Из всех этих ярких образов я выбираю не самый заметный: мисс Скетчерд, учительница Ловудской школы. Наверняка этот образ срисован Шарлоттой с одной из «наставниц» Кован-Бриджской школы, проучившись в которой две сестры Бронте, Мэри и Элизабет, умерли от туберкулеза еще в раннем возрасте, где, видимо, и сама будущая писательница безнадежно подорвала свое здоровье...
Ловудский приют, где над входом на каменной доске красуется цитата из Библии, где в начале занятий всегда молятся и читают тексты из Библии, где «черный столб» мистер Брокльхерст оправдывает свою жестокость к беззащитным девочкам библейскими стихами, где сами девочки, беспощадно воспитанные, проявляют жестокость по отношению друг к другу.
И только Элен Бернс говорит, что Библия учит отвечать добром на зло. Но именно эту Элен, замечая только ее недостатки, не видя ее несомненных достоинств, всячески унижает, мучает, бьет розгами за малейшую провинность, ретиво исполняющая свои обязанности мисс Скетчерд. Ведь мисс Скетчерд несомненно читала Притчи 22:15. Не знаю, как звучали слова этой притчи более ста пятидесяти лет назад на английском языке. Но, наверное, близко по смыслу они звучат и в Синодальном переводе: «Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит ее от него». На основании этих слов, мисс Скетчерд (как и неисчислимая орда всех прочих рьяных «воспитателей» с розгами, плетями и ремнями в руках), наверняка считала, что, издеваясь над кроткой, больной чахоткой девочкой, она исполняет волю Бога...
Но мало кто знает, что означало древнееврейское слово, переведенное словом «розга». Это посох, которым пастух погонял и направлял своих овец. Представьте пастуха, который жестоко избивает посохом слабого ягненка. Представьте Иисуса Христа, который палкой жестоко «учит» приходящих к нему детей. Представили? Вот и я – не могу. И поэтому вполне понятно становится, что в притче «розга» является символом доброго и заботливого руководства, а не грубого и жестокого наказания. Именно так и понимала ее Джен Эйр, верящая в Бога без религиозного ханжества и фанатизма, когда воспитывала «незаконнорожденную» Адель...