Мытой брусчатки сияет щека,
Словно разлитая богом река
В солнечном свете прощального мая,
Светлая линия неба тонка,
Но не ломается, не выгорает.
Боже, надеюсь, ты всё ещё спишь,
И побледневших от времени крыш
Сон твой затмил нимб прогнивший и ржавый,
Боже, надеюсь, что ты ещё спишь
И даже не знаешь, какой же я слабый.
Пальцы ломаются с эхом глухим,
Ломаются пальцы, но чем же плохи?
Разве вина их во слабости мнимой?
Нет оправдания, даже не лги.
Ты просто упал, ты слишком ранимый.
Зачем под дождём упиваться тоской,
Зная прямую дорогу домой?
Зачем бесконечно самим себе лжём,
Зная, что если гулять под дождём
Он сам прекратится, довольный собой?
Надежды сияющей луч поразит
Тебя во глаза, а ты паразит
Всё также стенаешь, шагая по лужам,
Как будто тебя не полюбит никто,
Как будто совсем никому ты не нужен,
С собой примирись, и только всего.
Ты нужен другим, ты нужен себе,
А коль просветленья в душевной борьбе,
Не видишь – бросай это гиблое дело,
Душа никуда не уйдёт без тебя,
Душа навсегда, а вот хлипкое тело,
Сгорает как звёзды – ничуть не горя.
Ты можешь. И даже не можешь, а должен
Вставать по утрам, к судьбе расположен.
Ты должен и даже не вздумай былое бросать,
Не хочешь, не видишь резона спасать?
Но разве кому-то доверишь своё?
Никто другой даже близко не сможет.
Нет веры другим, это слабое племя
Сотрёт в порошок безрассудное время,
А ты вознесёшься, и в ангельском свете
Затихнет крамольная рана твоя,
И вспомнят тебя благодарные дети
И только тогда осознаёшь – не зря.