К твоим рукам припасть губами
и ни о чём не говорить,
желаю я... Пускай над нами
звезды упавшей вспыхнет нить,
благословив рассветы мира
своим летящим торжеством.
И пусть желаний новых лира
не вспомнит песен о былом.
Madame! Раскаиваюсь в прежних
со зла содеянных грехах!
А сам, чуть жив, взираю нежно
на Ваши руки в кружевах,
на Ваши губы... мне ль стыдится
любви своей, коль страсть моя
стремится к Вам, моя царица?
И пусть убьет Ваш муж меня!..
Пусть четвертует! Я – без слова,
снесу все муки ради Вас.
А посему, прошу, живого
меня любите – всякий час.
Любовь к тебе, дурманит и пьянит.
Не находя ни радости, ни счастья,
терплю её. Полуденный зенит,
источник мимолётного ненастья,-
зовёт к себе: раскрывшись надо мной
всей глубиной лазурных вертикалей.
И я, опять, беззвучною мольбой,
прошу богов и, даже, жалких тварей,
увлечь меня – качая на руках,-
пусть в дым, пусть в ночь,
пусть в топкую трясину!..
Но чтобы мир, увянувший в мечтах,
опять воскрес – явив собой картину
того, что ты – рождённая пленять,
стремилась у меня навек отнять.
Ты светлой памятью, условно,
былое хочешь воскресить.
И снова грусть приходит словно
её удел – испепелить
порывы нежности. Но в чём же
твоя вина перед судьбой?
Ведь остаешся ты, похоже,
немногословною рабой
чужой мечты и у мгновенья
стремишся выпросить ответ
на все свои предубежденья
на ожиданья. День, как бред
гнусавит тихо – сер и мрачен:
«Забудь его и не зови!
Когда у жизни смысл утрачен
нет смысла в поисках любви!..».