Зимой в Городцах
Обросшие ледком большие санки,
втащив во двор, бросаю у крыльца.
Промёрзший сам снаружи и с изнанки,
вдыхаю сладкий запах чабреца.
Хватаю, с ходу взятый в оборот,
из бабушкиных рук, дышащий паром,
горячий ковшик грушевого взвара:
"Теперь тебя родимец не возьмёт!" -
заботливо она твердит... Потом
в соседстве с непроснувшимся котом
пристроюсь я и позабудусь напрочь.
Когда под мышкой котофей урчит,
открою я, разнежась на печи.
любимую из книг:"Старик Хоттабыч".
***
Поначалу с юной жаждой
жизнь мечталась лет до ста,
начинаясь утром каждым,
словно с чистого листа.
Разум полз на поиск толка
из последних сил своих
на прогнувшиеся полки,
измождённые от книг
без страховки... Непременно
не оглядывайся вниз,
ты - возвышенных стремлений
одинокий альпинист!
Не приходит опыт быстро,
Но поймёшь в один момент:
служба Слову - медицинский
над собой эксперимент,
цель которого подспудна -
чтоб нигде и никогда
ты ни гордо, ни прилюдно
не присвоил Божий дар:
у костра чужого греться
на коротеньком веку,
тщетно в рёбра биться сердцем,
истекающим в строку.
А когда единым махом
быт сорвётся в бытиё -
что имел, истлеет прахом...
Всё, что отдано - твоё!
Чёрная метель
Почивалось блаженно под пение вьюги,
а тут, как из пушки:"Не дрыхни - снега под крышу!"
Не продравши глаза, когда вдруг такое слышишь
хоть от супруги - дашь дуба с испугу...
Но мы коронами потолок не чертим -
с рожденья обходиться привыкли малым
и в две лопаты пошли махать до рассвета -
жена до калитки, а я через двор до подвала...
Тьма, как Ионе в желудке Левиафана...
вопль удивления... Это сосед по усадьбе
вылез на воздух необычайно рано
поглядеть свою "Ниву" и матюгами садит.
Ухо художника брань по привычке не ловит,
но выделяет главное:"Мать твою, что ж это будет!
Как же тут выехать через барханы! Ну, право слово!"
Слышу - жена изгаляется:"Миш, на верблюде!" -
будто сквозь вату. А тромбы метельного мрака
утро рассасывает. Прозрачнеет снега стена.
Тяжелеет лопата, и мокрая млеет спина,
ветер гуляет, бушует сосед, и лает собака...
***
Когда затихнет человечий улей,
выходят, чтоб качать свои права,
на заспанные перекрёстки улиц,
не сказанные мной слова,слова
и образы, сменяющие детство
на отрочество, к юности маня...
Я не вернул потерянного сердца
из города, в котором нет меня.
Не скрипнет шаг. Подъезд не хлопнет дверью.
Тень сталинки, покрывшая в навал,
по-прежнему маскировала скверик,
в котором я гвоздики воровал
тогда... Но всё же, что ни говори,
а стоило того, чтобы украдкой
на коврик у квартиры "двадцать три"
ступать с букетом трепетно и сладко.
...Ничто счастливцам не даётся даром -
останьтесь в прошлом, радости мои!
Подхлёстнутый мышленьем фрагментарным,
в расчётах голых мир не устоит.
И кончится навеки вместе с ним
тот город, где оставил своё сердце.
И оттого он страшно уязвим,
как родничок на маковке младенца.
Бреду во тьме, теряя блеск и вид,
от нынешнего века отделённым...
Прикуриваю - огонёк горит,
как в отчем доме... между двух ладоней.
Майский вечер
Он, как день к финалу, мирно отошёл -
в бывшем белая ворона и чудак.
Головой упавши на рабочий стол,
он закрытыми глазами видит, как
упреждающе нахмурился восток,
с тонким скрипом закрывается цветок;
как бежит себе мурашка со всех ног,
пока норку не закрыли на замок.
Комаришки закругляют хоровод,
вышел ёжик на свой еженощный труд.
В кухне молится старушка для того,
чтобы всё-таки проснуться поутру.
Не пугайтесь! Ведь у Бога мёртвых нет! -
это, в принципе, знакомо дураку.
Вон хромает к первой звёздочке поэт,
опираясь на последнюю строку.
В трёх шагах от Красоты
Миг растянут в последней попытке...
Вязкий воздух густел неспроста,
не давал добрести до калитки,
за которой живёт Красота,
выдаваема радугой яркой,
потому, как присутствует там
масса живности вне зоопарков,
вечность - радости, небо - в цветах.
А в трёх метрах - мертво и беззвёздно
в век коротенький, как перекур.
До чего ж здесь убийственный воздух,
низкопробен, как запах купюр.
И на крайнем отрезке дороги
под финал, затаившись в кустах,
чёрный пудель метнулся под ноги,
цапнуть мог. Но боялся креста...
И к рассвету в больничной палате,
как в преддверии судного дня
так и хочется выкрикнуть:"Хватит!"
... Кто-нибудь разбудите меня!