Ухабы в вечность тОреной грунтовки,
Видавший виды дуба тёмный кряж,
Да ржавый остов бывшей остановки...
Осенней хмарью сдобренный пейзаж.
В канаве придорожной бабье тело,
В кумаре беспросветных передряг,
Дарило жизнь бесстыже, ошалело
От злой любви двух спившихся бродяг.
Долина выла словно поле брани,
Где мат, и стоны, и звериный рык.
Но вот всё стихло, лишь на Божьей длани
Младенца обнаружившийся крик.
Обёрнутые в мрачную судьбину
Дитя, уже увидевшее свет,
Отец, перекусивший пуповину
И мать, едва исторгшая послед
Взирали ввысь на тучь свинцовый слепок,
Среди полуистлевшего тряпья.
И только птицы, изгнанные в небо,
Носились над пространством бытия.
Он резко встал, чтобы покончить разом.
"Чем выкопать могилку... Эй, коза?"
В ответ большую родинку под глазом
Смочила её куцыя слеза.
И ангел, что всегда сидит в сторонке
При таинстве рождения, взолкал...
Как вдруг, за поворотом, на пригорке
Забрезжил свет автомобильных фар...
Сначала вышла женщина, вся в белом.
За ней мужчина в кожаном пальто.
Торг был не долог над тщедушным телом:
"Ну, дай на опохмел души... А то..."
Откуда-то возникло одеяло.
Малютку завернули, унесли.
Он крепко спал, чело покою вняло.
Повидимому понял, что спасли.
Судьба порой добра и, может статься,
Одарит милостью высоких сфер...
Теперь ему уж скоро девятнадцать:
Гитара, спорт, девчонки, универ...
Обычным днём, на людном перекрёстке,
В угоду обстоятельств, в два прыжка
Он спас седую тётеньку в обносках
Из-под шальных колёс грузовика.
"Ну, как ты, мать..?" И, не закончив фразы,
Храбрец умчался, что б везде успеть.
Её большая родинка под глазом -
Всё, что случилось мельком разглядеть.
Сей эпизод забылся вероятно.
Но в очевидцах теплится молва:
Что видели её неоднократно
На паперти у храма Покрова.
А наш герой, мечты слогая в годы,
Ускорит шаг по выбранной стезе.
И, если не собьётся в непогоду,
Обрящет ирий в солнечной лозе.
И лишь когда под звуки клавесина
Теряет бдительность полночный страж,
Во снах ему является картина:
Дорога, птицы, дуба тёмный кряж...