Внуку Степанова Димону скоро стукнет шестнадцать.
Он круглосуточно "залипает" в дорогущем "айфоне",
в школу является в лучшем случае три раза в неделю,
играет, из дома выходит только за какой-то "жижей",
на реальную жизнь смотрит удивлённо и с презрением.
Родители на своё "чудо" давно махнули рукой,
оба подкидывают на карту ребёнку "тити-мити",
от дедов и бабок ждут бескорыстной любви к "дитю" —
увы, Степановы-старшие до судорог ненавидят лентяев.
Степанов прекрасно понимает, что тряпки-шмутки —
это просто мишура, которая слетает в тот момент,
когда люди попадают в очередную мясорубку,
затеянную теми, кто жаждет заработать на крови.
Степанов вспоминает себя в шестнадцать лет.
Сдав экзамены в институт, уехал учиться в город,
жил скромно, часто перебиваясь на одну стипендию,
подрабатывал везде, где только удавалось.
В те времена не было интернета, сотовых телефонов,
люди не прятались за звучные ник-неймы и аватарки,
государство взирало сверху строго, но справедливо,
смирные граждане жили неприхотливо и умеренно,
одевались почти одинаково — сейчас такого не понять.
Зато дышали будущим, рассчитывали далеко наперёд.
А потом "доброхоты" разрешили народу жить в кредит.
Наконец-то стало можно не скитаться по общагам,
не копить полжизни на захудалый "жигулёнок" —
но есть в ипотеке что-то от продажи души дьяволу.
Демоны попадались попроще, зато куда более осязаемые.
Мир приходилось исследовать голыми руками.
И прилетало от первородного зла реально и ощутимо.
Много чего пришлось повидать в жизни Степанову,
развалившемуся на лоджии с ноутбуком под рукой,
но почему-то вспоминается ему восемьдесят третий,
такой же одуряюще жаркий июль посреди Хабаровска.
Лето в том году стоит настоящее, знойно-грозовое.
Отработав месяц в стройотряде посреди тайги,
Степанов едет в город — надо пересдать предмет.
Эта «теория вероятностей» словно проклятие.
Денег нет, народ из общежития разъехался по домам,
заваленный весной экзамен сдать не получается —
на кафедре все в отпусках, деканат тоже закрыт.
Может, и к лучшему! Какая в жару математика…
С утра Степанов безнадёжно шлёпает в институт,
потом плетётся на "коробку" постучать в футбол.
Выигрыш — литр пива "Бархатное" под селёдочку,
а на ужин... кто-то да окликнет парня с гитарой!
Вечером дружной компанией студенты едут на пляж.
Пляж недалеко, за "Дальдизелем", там волшебно,
песок хранит солнечное тепло, девушки податливы,
у костра на берегу весело орут "За тех, кто в море".
В кустах ярко вспыхивают фары, заливаются свистки.
Милиция проводит рейд, борется с хулиганством.
Попадёшь — всё, пропал, напишут в институт,
отчислят за поведение и хрен кому что докажешь.
Случайные подруги-хохотушки бегут врассыпную,
Степанов тащит на себе в дупель пьяного друга,
на пляже кого-то вяжут, крутят руки, матерятся.
Денег нет, носков нет... Гори оно всё синим огнём!
И тут Степанов видит длинный мостик с поручнями,
ведущий к непонятному светящемуся шару на воде.
То ли маяк, то ли шахта, бродит какой-то человек...
Подводная лодка капитана Немо посреди Амура?!
Раздумывать некогда, Степанов спешит на свет,
волоча на себе тело бесчувственного приятеля,
на котором из одежды остались одни семейные трусы.
Знаменитый сюжет кино — Петька спасает Чапаева.
Оказывается, это насосная станция "Дальдизеля".
Завод стоит на высоком утёсе, туда качают воду.
Грохочущее хозяйство караулит странный мужик,
объясняющийся одними знаками и тычками.
Находиться внутри насосной человеку немыслимо.
Машины ревут так неистово, что хочется убежать.
Степанов смотрит на часы — до утра ещё далеко,
пьяный товарищ его преспокойно спит в каморке.
Хорошо пьяному, выпил лишку и спи, где упадёшь.
Но Степанов ни за какие коврижки тут не заснёт.
Ему до дрожи страшно оставаться здесь, под водой,
где алчные демоны-насосы караулят дыру в ад.
Неспроста китайцы зовут Амур "чёрным драконом".
Любая река похожа на цельное и разумное существо,
в воде селится всякая нечисть навроде русалок.
Степанову страшно даже глянуть на алчный зев.
Трамваи не ходят, кеды сгинули где-то в песке,
на выходе с пляжа стоят милицейские "бобики"...
За полночь с реки приходит холодный ветерок.
Маячить на "мостике" становится дискомфортно.
Летняя ночь быстро превращается в вялотекущий ад.
Спуститься в насосную себе дороже — оглохнешь.
Выйти наружу — через пять минут спешишь в тепло.
Прикорнуть негде, всё построено для лилипутов.
Стрелки часов словно приклеились к циферблату.
Степанов бродит туда-сюда, орёт благим матом,
поёт песни — всё равно никто ничего не услышит.
Чам-чам-чам — на один манер подпевают насосы.
Ночь нескончаема, она вязко сводит скулы горечью,
сводит с ума, шепчет что-то непонятное, страшное.
Степанов то и дело проваливается в мёртвый омут,
таращит глаза, снова и снова закуривает "Приму".
Машинист щерится и хлопает по плечу: рассвет!
Тьма на глазах теряет свою непроницаемость, сереет,
обретает привычные очертания, расцветает красками.
Степанов радуется и готов заплакать — как Хома Брут.
Они спускаются на берег и бредут к остановке трамвая.
Сердобольная вагоновожатая впускает их в вагон —
похмельных, босых, полуголых, шатающихся и дрожащих.
Скорей бы добраться до койки да завалиться спать!
Степанов откладывает ноутбук и блаженно улыбается.
Какова мораль? "Был я молод, и был я большой дурак..."
Очередная байка, только и всего — надо быть умнее.
А что, если эта история имела какой-то иной смысл?
Приятель Степанова станет известным бизнесменом,
но в конце 90-х таинственно исчезнет на рыбалке —
говорят, "помогли" ему утонуть соратнички по бизнесу,
не поделили какие-то акции и поставили вопрос ребром.
А вот Степанов не стал спускаться в глубины насосной,
выстоял в ту странную ночь, не уснул, дождался утра.
Может, потому и жив пока? Ау, речные демоны!
Виртуальные демоны внука Димона куда изощрённей...