Дьёрдь и Петике ехали по Невскому на троллейбусе одиннадцатого маршрута.
Дьёрдь смотрел в окно и искал смысл. Мимо проходили Грузинская кухня, Армянская кухня, Казанский собор, потом Японская кухня, потом опять Грузинская, люди шли туда и сюда, кто быстро, кто медленно, но смысла во всём этом никакого не было. Дьёрдь думал: "Ну как же так? Во всём ведь должен быть хоть какой-то смысл". Но смысла не было.
Петике отчаялся найти смысл и подумал: "Если смысла нет, то, может быть, попытаться найти хотя бы красоту". Но красота тоже не находилась. Перед Петике проходили, некрасивые женщины, некрасивые дома, очень некрасивые дети."Что есть красота?" - Мучительно размышлял Петике. "Что же всё-таки есть красота?", - но ответа не находил.
Дьёрдь знал, что есть красота. В детстве он прочитал в одной фантастической книжке, что красота есть высшая целесообразность. Поэтому Дьёрдь понимал, что там, где нет смысла, не может быть и красоты. Он всё ещё надеялся найти смысл, а троллейбус ехал по Невскому проспекту.
Петике вспомнил одну детскую книжку в которой говорилось, что тот, кто сам красив и исполнен смысла, видит красоту и смысл во всём, даже в кусочке облупившейся краски, даже в любом человеке. А если кто не видит красоту и смысл, то потому, что сам некрасив и бессмысленен. "Значит, - подумал Петике, - во мне в самом нет красоты и смысла". Ему стало совсем грустно, хотя и так было невесело.
Дьёрдь подумал: "Что-то не так в этом рассуждении. Получается, что всё субъективно, всё зависит от того, кто смотрит, а объективной истины нет, нет ни смысла, ни красоты, ни добра, ни зла - ничего. Мир тогда не имеет основы, а рассыпается на осколки. Откуда тогда смысл и красота в том, кто смотрит? Тогда это тоже фикция".
"Возможно и так, - подумал Петике. - Учёные говорят, что движение частицы зависит от того, кто за ней наблюдает. Я буду наблюдать, она в одну сторону полетит, Дьёрдь будет наблюдать - она в другую. А если никто не будет наблюдать, может быть, и самой этой частицы не будет, а значит и всего мира не будет, и смысла не будет, и красоты".
"Нет, подумал Дьёрдь. - Надуманная какая-то философия. Вот одиннадцатый троллейбус, он есть, он едет по Невскому. Это объективный факт. Мы с Петике сидим в троллейбусе, это тоже объективный факт, кто бы за нами не наблюдал. Значит есть объективный критерий смысла и красоты, он находится вне наблюдателя. Видимо, надо сначала найти критерий, а потом уже искать смысл и красоту".
Троллейбус тем временем свернул на Суворовский. Дьёрдь подумал:" "Может быть, здесь появится то, чего не было на Невском". Но нет, ничего такого не появилось, ни смысла, ни красоты. Даже стало ещё хуже. Критерия тоже не было видно.
Троллейбус приближался к Заячьему переулку. Репродуктор, пародируя английское произношение, прохрипел:
"Заячий лэйн".
Тогда Петике подумал: "А может быть, это просто пародия?. Тогда всё встаёт на свои места. Какие смысл и красота могут быть в пародии?"
Дьёрдь подумал: "Если пародия, то на что? Пародия обязательно должна быть на что-то или на кого-то".
Дьёрдь и Петике вышли и дальше пошли уже пешком в сторону Невы. Нева медленно катила свои воды, холодная и равнодушная. Зачем шли к ней Дьёрдь и Петике, они и сами не знали.