Открыт не дню, а ночи жадной.
Бодрясь в давящей тишине.
Впивает в стекла лик свой хладный,
Тишайше, скорбное в окне.
Дух в одиночество укутан.
Целует холод мою стать.
В кричащем слое перламутра,
Для тех кто приходил спасать.
Ведь я в изганье добровольном.
Тасую облики примет.
По водам томного раздолья
Дрейфует сонный мой ковчег.
Я очевидно стану вольным,
Вдыхая пыль опавших лет.
Под горечь счастья, сладость боли,
Чтоб трепетнее был побег.