В детстве Пал Палыч мечтал стать космонавтом. Родители ему рассказывали, как они пришли с демонстрации, а он (в два с половиной года) забрался на кухне на подоконник. Одной рукой Пашутка держался за ручку оконной рамы, а в другой у него был детский флажок. Увидев родителей, он взмахнул флажком и с криком «я гагалин» спрыгнул на кухонный пол ласточкой. Конечно, разбился. Но остался жив. И с тех пор высоты не боялся.
Следующий полёт был с лошади. Уже пятилетним он был посажен верхом на старого мерина, Чалого. Тот, видно, не чувствуя веса седока, медленно входил в конюшню, а Паша вместо того, чтобы пригнуться к шее мерина, уперся руками в верхнюю перекладину ворот, и конь из-под него просто выехал. Будущий Палыч грохнулся в образовавшуюся вместо коня пустоту тяжелым комом. Сильно ушибся головой, но выжил.
После пяти лет полёты участились. То старшие братья, раскачав его за руки да за ноги, сбрасывали с четырёхметрового моста в реку, чтобы научить плавать. То он принимался строить шалаш высоко на дереве и тот проваливался. То зимой, когда катались с высоких стогов, он шлёпался попой на лёд. Летал и с крыши, и с «гигантских шагов», даже падал в колодец! Но разве всего упомнишь!
Годам к пятнадцати Палыч уже так налетался, что считал себя достойным пополнить строй покорителей космоса, но тут случилось недоразумение. В уличной драке он сломал противнику, знакомому парню, Генке, челюсть. Махались, как обычно, в субботу, квартал на квартал, Генка и попал под руку неудачно. Он-то сам не жаловался, это родители Генкины пришли к отцу Палыча и стали требовать триста рублей, а не то заявят в милицию. А триста в то время – это полторы отцовские зарплаты. Отец отдал. Но и Пашке дал ремня. И взял с него клятву, что тот никогда человека по лицу не ударит, кулак у него по наследству тяжёлый, и бить им можно только выше пояса и ниже шеи. Пашка послушался. И уже в следующую субботу, с очередной безобидной драки его загребли в «ментовку» и здорово там отделали. Трясли заявлением от Генкиных родителей и обещали за сотню ту бумагу порвать. Пашка был против. Тогда менты черенком от лопаты сломали ему ключицу и отпустили домой. А перелом списали на драку…
Так Палыч лишился волейбола, который очень любил. И пошёл в цирковой кружок при клубе на эквилибриста учиться, держать равновесие на любой высоте и стараться не падать. Это оказалось не только увлекательным, но и полезным.
Как-то Палыч поспорил с одной девчонкой, что обойдет весь стадион по забору, острому штакетнику, вокруг четырехсотметровой беговой дорожки, а девчонка ему даст прямо в центральном круге футбольного поля, если он выиграет. Ночью, конечно. А если он проиграет, то пробежит по всей дорожке стадиона без трусов. Но это уже днём, чтобы видели.
И будущий Палыч пари выиграл. Они с этой девчонкой, позже, как встречались у стадиона, лет тридцать подряд вспоминали, где лишили друг друга девственности, указывая на центральный круг. А девчонка на удивленье (!) за мента вышла замуж, пока он в армии служил…
В армии его деды не раз роняли на пол. То пряжками от солдатского ремня, то мокрым полотенцем по почкам, то просто так, между делом, проходя мимо – под дых… Но мечту не убили.
Он подал документы в лётное училище… и не прошёл по здоровью. Переломы, травмы головы, зрение слабое… Надо было подлечиться. И подучиться немного. Пока в армии служил, пропустил что-то из предметов. И поехал он лимитчиком в Москву, наверстывать…
Оказалось, менты и там стояли поперёк дороги к звёздам: в ресторан без галстука не пускали, в девичье общежитие - без пропуска, в кремль - если от тебя пахло, и на стадион - без билета. С билетом можно было поехать в Фершампенуаз или Париж, правда, Челябинской области. Но его туда не тянуло. Оттуда родом был Гоша Ривьеров, кудрявый красавец с голубыми глазами, бывший мент-лимитчик, который остался в Москве со времен Олимпиады. Он служил при гостинице «Космос», охранял её от валютных проституток и первым принес в общагу и показал всем настоящую стодолларовую купюру.
Тогда Палыч понял, что его полёт в очередной раз откладывается. Если уж менты до «Космоса» добрались…
- Власть должна быть на местах! – поучал его за бутылкой молдавского портвейна сержант милиции Ривьеров. – Чтобы никто никуда не рыпался. Чтобы сидели тихо, как в танке. А чуть что, добро пожаловать в КПЗ! Там и тишине научат, и как власть народную уважать!.. Нас не зря проститутки «космонавтами» прозвали! Мы экспроприируем экспроприаторов практически за пределами их вселенной, а девкам получать капиталистические деньги от врагов родины – преступление! Тем более за удовольствие!.. Деньги эксплуататоров должны быть возвращены народу!
Чуть позже сержант куда-то пропал. То ли поступил за «космические» заслуги в высшую школу милиции, то ли вернулся в свою деревню наводить столичные порядки, когда олимпиадный лимит кончился. Палыч в своих житейских дрязгах и позабыл о нём, покуда через сорок лет не столкнулся со знакомой редкой фамилией…
В заявке диспетчера значилось, что кто-то самовольно врезал замки в двери выхода на общий проходной балкон, которым должны пользоваться жители в случае пожара, в момент остановки лифтов, эвакуируясь по лестнице. Мало того, самовольщик устроил в помещении мусорной камеры на этаже кладовку, которую оборудовал стальной дверью и закрыл на ключ. Четвертую дверь, на площадку перед квартирами, тоже закрыл. А отделочники начали покраску подъезда и попасть туда не могут. Срываются работы. Пожарники требуют выполнить предписание по эвакуации. Только соседи по площадке молчат, как в рот воды набрали. Фамилия нарушителя была Ривьеров.
Не с первого захода, но Палыч созвонился с хозяином и договорился о встрече. Тот, правда, не сразу открыл дверь, рассматривая его в глазок. Наконец, замок щелкнул, и Палыч увидел в дверном проходе круглое, безволосое человеческое создание с короткими розовыми ручками, неопределенно старческого возраста, которое смотрело на него снизу вверх насупившись, собрав в букетик розовые губки навыверт. «Колобок» был в милицейской рубашке, расстёгнутой до пупа, и брюках с лампасами. Это был Гоша. Палыча он не признал. Видно, тот тоже сильно изменился.
Пропустив вошедшего вперёд, хозяин обошел его со всех сторон, молча и внимательно осмотрел снаружи и остановил взгляд на ботинках.
- Разуться? – спросил Палыч, решив не признаваться в знакомстве, пока бывший сержант сам не догадается.
- Бумаги! – приказал генерал булькающим голосом.
Палыч отдал ему требования от пожарников, строителей и управляющей компании. Тот сел перед ним на пуфик в коридоре, достал из кармана очки и начал неторопливо читать, причмокивая мокрыми губами. Палыч терпеливо ждал, не переставая удивляться, как время может изменить человека. Вот уж укатало, так укатало: ни волоска! И руки и ноги вроде короче стали, и глаза бесцветные стёрлись обо что-то, и живот – даже вокруг спины.
Гоша, прочитав бумаги, спокойно положил их на полку от обуви.
- Опись передачи документов принесли? Давайте, я подпишу.
- Нет описи. Мне и так доверяют.
- С чего это? – усмехнулся генерал. – А, может, вы их выбросили по дороге? Что же вам расписку написать? Как вы докажете, что вы их передали? И что я их получил?
- Эти бумажки не нужны никому. Вы лучше двери откройте, а ключи себе оставьте, чтобы другой кто случайно не закрыл.
- И всё?!
- И всё.
- А если не открою, участкового вызовете?
- Вызовем. И сломаем замки… Простите, а зачем они вам, если не секрет? Боитесь кого-то? Вам кто-то угрожает? Так у вас наверняка оружие личное есть. Да, думаю, и не только пистолет. Поэтому лучше держите общие двери открытыми. По-хорошему…
Ривьеров медленно поднял голову, но не как в шлеме от скафандра, а будто на шарнире повернул белый глобус периода сплошного оледенения. И взглянул на Палыча поверх очков.
- Вы мне угрожаете? – он выделил «мне» в вопросе.
- Угадали.
- А вы знаете, кто я такой?! – лысина генерала порозовела.
- Знаю. Отставной козы барабанщик вы. Угадал?.. Рвались через тернии к звездам, к генеральским. И дорвались!.. В Париже-то своём зауральском давно не были?.. Всё проституток у «Космоса» шмонали?.. И, видать, удачно. Так, Гоша?
Палыча понесло. Он несмотря на наливающуюся кровью физиономию собеседника продолжал несколько меланхолично:
- А моя мечта не сбылась… Не попал я в покорители космоса!
Тут генерал пытался привстать с пуфика, но Палыч усадил его на место, возложив ему на студенистое плечо свою тяжелую длань.
- Давайте договоримся так. Вы мне честно рассказываете о своих страхах, а я решу, что с ними делать… Ну?
- Кто вы?.. – недоумённо спросил Гоша.
-Я?.. Я ужас, летящий на крыльях ночи, - улыбнулся Палыч, почувствовав покорность плеча генерала под своей рукой. – Что с вами случилось?
- Диабет. Третья стадия, - признался, наконец, после недолгого молчания Гоша.
Палыч убрал с его плеча руку, словно обжегся. Сел перед ним на корточки. И перешёл на «ты».
- На инсулине сидишь… Режим соблюдаешь… Дослужился… А всё от неумеренности, от алчности, от власти… В облаках летал, а падать не научился… Что, как больной, так и никому не нужен стал?.. Бросили все. Забыли. И звёзды твои теперь никому не светят. Сиди, квартиру сторожи… Внуки-то часто приезжают? Раз в полгода?.. Что, ждут, когда подохнешь?.. Не думаю… Им с генеральской пенсии хорошо перепадает, им невыгодно тебя похоронить… И много самому оставляют?.. Ах, на дозу и шприцы хватает… И им на дозу хватает?.. Так не от них ли ты и запираешься, Гоша?.. Да-а… Тут не до пистолета… Сложная ситуация…
Пал Палыч встал во весь рост, хрустнув суставами.
- Жена-то померла, поди?.. Так… А дочка есть?.. И дочки нету… Совсем плохо… Давай-ка, неси сюда свой пистолет и патроны… Неси-неси, от греха!.. А то сам надумаешь чего-нибудь, или внуки твои надумают… Принёс?.. Так-то лучше… Да, и ключи неси от всех дверей… Давай мне… Теперь у меня это будет на ответственном хранении. Пусть в управляющую компанию обращаются, если что… Понял?.. Четко отвечай: понял!.. Вот так!.. И не куксись!.. Мы же с тобой ровесники… Ну, Гош!
Палыч приобнял генерала за плечи, разложил по карманам пистолет, патроны и ключи и вышел за массивную стальную дверь.
Позвонил с лестничной площадки диспетчеру и договорился, когда сдать ей ключи. А пистолет и патроны отнёс в отделение полиции, со словами:
- Что же вы? У вас там старший товарищ тяжело болеет. Одинокий генерал. Всеми брошенный. Вы бы над ним шефство взяли. Заглядывали иногда. А то ему с оружием и до греха недалеко…
За пистолет Палыч попросил расписку в получении и заверенную опись передачи патронов, поштучно. На него странно посмотрели. Покрутили у виска пальцем. И попросили самому убираться подобру-поздорову. Власть на местах, одним словом…
Было уже поздно. Октябрь. Над головой Палыча зажигалось в прозрачном воздухе звёздное небо. И ему подумалось: вот и Гоша, какой бы он ни был, теперь может смотреть на эти звёзды подольше, чем рассчитывал до прихода Палыча. Нет, не зря он к нему зашёл. Не зря…